Виктор Геманов - Подвиг тринадцатой. Слава и трагедия подводника А. И. Маринеско

Одну минуту, две, три бушевало огненное облако, жадно пожирающее деревянные детали корпуса и надстроек, стремительно слизывающее краску с бортов судна, а корабли охранения, будто их охватило оцепенение, продолжали идти прежним курсом. Потом наконец разом развернулись в разные стороны и только после этого бросились к горящему судну. Но тут неожиданно раздался троекратный оглушительный грохот. Во все стороны от торпедированного судна, словно от гигантского костра, брызнули искры.

— О-о, — удивились подводники, — две торпеды, а взрывов пять?!

Три гидравлических удара обрушились на лодку — видимо, на корабле взорвались котлы или же сдетонировал боезапас. Мгновенно зарево, охватившее судно, исчезло. Зато разом вспыхнуло несколько прожекторных лучей.

Со всех сторон, включив прожекторы, к тонущему судну бросились корабли дозора и дальнего охранения. Над морем повисли гирлянды осветительных ракет. Сухо залаяли автоматические пушки. Однако трассы их шли в разные стороны. Вероятно, на кораблях не знали и не понимали, откуда пришла смерть.

Совершив хитроумный послезалповый маневр, «тринадцатая» на полном ходу оторвалась от дозорных кораблей и незадачливого охранения, так и не обнаруживших ее. А потом, уйдя в темную часть горизонта, спустя почти четыре часа «тринадцатая» ушла на глубину и легла на грунт.

В историческом журнале лодки появилась новая запись: «10 февраля на фарватере в районе Устки в 2 часа 50 минут потоплен военный транспорт водоизмещением 15 тысяч тонн».

Да, это оказался не вспомогательный крейсер типа «Эмден», как поначалу сообщала радиограмма штаба флота, а военный транспорт «Генерал фон Штойбен». Тот самый «Генерал фон Штойбен», который был построен в 1922 году как туристское судно и считался по тем временам одним из самых больших и современных пароходов. Водоизмещение судна было 14 660 тонн, длина — 168 метров, ширина — 20, скорость хода — 16 узлов, экипаж — 356 человек. Комфортабельные каюты парохода рассчитаны были на 1100 пассажиров. Правда, история поведала о том, что при репатриации немецких поселенцев из Латвии в 1937 году, например, во время одного из рейсов он взял на борт 2042 пассажира из Риги.

Оказалось, что и это не рекорд. 1945 год заставил принять на борт уже 3600 человек — личный состав танковой дивизии, перебрасываемой для усиления обороны Берлина. Только теперь путешествие их закончилось смертной морской купелью. Охранявшие его миноносцы и подоспевшие корабли дозора сумели спасти только около 300 человек…

Надо отдать должное штурману: когда он подтвердил, что обнаружен крейсер типа «Эмден», он не так уж грубо ошибся, сбитый с толку штабной радиограммой. Силуэт «Штойбена» на самом деле поразительно напоминал силуэт крейсера. Тем более что на Балтике такой корабль был всего-навсего один. Не ошибиться было трудно.

Как бы то ни было, потопление «Генерала фон Штойбена» оказалось еще одним ощутительнейшим ударом подводной лодки «С-13», которую вел в атаку мужественный и тактически высокограмотный командир.

Любопытнейшее свидетельство о микроклимате в экипаже (как сказали бы нынче), о мире чувств и переживаний команды подводной лодки на заключительном этапе войны нашел я в предоставленных мне записях радиста «С-13» матроса Михаила Коробейника. Написанные бесхитростно, простым языком, не склонным ко всякого рода реверансам и экивокам, они сказали мне, побывавшему, как говорят, в «шкуре» подводника, о жизни, быте, мыслях и переживаниях моряков куда больше, чем тома заумных «научных» рассуждений, в которых подчас и суть теряется, и душа исчезает.

Однако обратимся к дневнику. «Новый, 1945 год встречали на финском пароходике „Полярная звезда“, где жили мы в каютах с 27 декабря. Сначала посмотрели артиллерийский салют, послушали звон церковных колоколов, потом выпили за Новый год, за счастье родных и близких. В таком виде сошел на берег вместе с В. Ревякиным и А. Припутнем. По глупости Алексей попал в полицейское управление. Вызванному туда комдиву он признался, что был в городе не один. Словом, все мы оказались на гауптвахте. Лишь 6 января в связи с подготовкой лодки к новому боевому походу возвратились с „губы“. А тут ходят тревожные слухи то о расформировании экипажа, то об очередном боевом походе. С нетерпением ждем приказа о выходе в море, чтобы оправдать себя за проступки, добиться снова уважения командования. Обидно: десять дней назад за предыдущий боевой поход быть награжденным (кстати, М. Коробейнику за тот поход вручили истинно морскую медаль — медаль Ушакова. — В. Г. ), а сегодня получить строгий выговор с предупреждением от комсомольской организации. Словом, утеряно доверие товарищей, знавших меня умелым и дисциплинированным моряком. Надо во что бы то ни стало доказать, что случившееся — случайность…»