Виктор Геманов - Подвиг тринадцатой. Слава и трагедия подводника А. И. Маринеско

— Отстучите ему что-нибудь! Видимо, позывные запрашивает.

С такой же пулеметной скоростью старший матрос Антипов отстучал ратьером короткое и соленое словцо. И странное дело, запросы с лайнера прекратились! То ли ответ оказался близким к запрашиваемому, то ли приняли гитлеровцы лодку за шедший, как потом выяснилось, в конвое тральщик-торпедолов.

Психологически объяснить происшедшее можно. Разумеется, гитлеровцы понимали, что открыто отвечать на запрос позывных мог только свой. Противник, будучи обнаруженным и запрошенным, наверняка юркнул бы в сторону, во тьму, чтобы скрыться с глаз долой. По крайней мере, так было бы логично объяснить происходящее. Ну, а коли запрошенный ответил, да и идет открыто, значит — свой!

Но для моряков «С-13» главным сейчас было то, что фашисты поверили их уверенному, даже отчаянному, обману. Поверили и перестали проявлять любопытство. «Свой так свой! Больше некому, как „TF-19“. Он, видимо, решил, укрывшись от волн за высоким бортом „Густлофа“, дойти до Киля». Так, вероятно, думали там, на лайнере.

И сразу схлынуло напряжение у стоявших на мостике «тринадцатой». Удалось! Обманули!

Наконец подлодка миновала форштевень лайнера. Громадина судна, по-прежнему темная и беззвучная, стала потихоньку отставать. Приближался решительный момент.

— Стоп дизели! Принять главный балласт, кроме средней! Право на борт. Моторы — малый ход! — Выпалив единым духом эти команды, Маринеско впился глазами в резко очерченный силуэт, надвигающийся из мрака ночи.

— На румб — 10 градусов!

— Есть на румб 10 градусов! — залихватски выпалил рулевой Геннадий Зеленцов, тоже захваченный азартом погони.

Словно стальным лемехом «тринадцатая» взрезала ударившую в борт волну и покатилась навстречу лайнеру, ложась на боевой курс.

Невысокий и плотный старпом, ухватившись за ветроотбойник, приник к ночному прицелу.

— Как только визирная линейка придет на цель, подавайте команду! — не отрываясь от бинокля, бросил командир. — Внизу! Как носовые аппараты?

— Носовые на «товсь»! — откликнулся снизу мичман Василий Поспелов. Как всегда сдержанный и доброжелательный, бессменный парторг экипажа подхватил этот доклад из первого отсека. Нетерпение захватило его и весь экипаж.

Силуэт лайнера неудержимо рос, превращаясь в закрывающую полгоризонта громадину, однако все еще не приходил на нужный угол.

— Право пять градусов!

Лодка покатилась вправо, и тотчас темный силуэт стал быстро наползать на визирную линейку.

— Есть! — обрадованно воскликнул старпом.

— Аппараты, пли!

Маринеско машинально взглянул на часы. 23.08!

Лодку качнуло раз, второй, третий… «Тринадцатая» на секунду замерла, будто ткнулась в мягкую стену. Три стремительные полоски рванулись от форштевня «тринадцатой» к высокому борту лайнера, еще продолжавшего свой путь…

И все эти секунды с напряжением следили за белесыми дорожками торпед командир, старпом, приникший к ночному прицелу на левой откидной площадке перископной тумбы, штурман, застывший рядом с командиром, и сигнальщики на правой площадке перископной тумбы — А. Виноградов и А. Волков. Они ждали победного грохота торпед, ждали и надеялись…

Эта глава родилась после того, как довелось прочитать отрывки из книги «Гибель „Вильгельма Густлофа“» бывшего пассажирского помощника капитана лайнера Гейнца Шена. Строки ужаса и отчаяния, как мне показалось, точно и без прикрас показали то, как встретили беглецы настигнувшее их возмездие. Потребовалось только наполнить те несколько строк книги всеми оттенками чувств, которые, несомненно, были проявлены героями концлагерей и допросов, высококвалифицированными советниками грабежей и насилий, ветеранами уничтожения мирного беззащитного населения.

… Когда громадина лайнера, освободившаяся от цепной хватки швартовых концов, отвалила наконец от причала, стрелки часов показали ровно полдень 30 января. Хотя погрузка пассажиров-беглецов завершена была еще ранним утром, на палубах лайнера продолжалась суета. Дюжие молодцы из палубной команды, не особенно церемонясь, сталкивали узлы и чемоданы, горой наваленные в коридорах, заполнившие переходы и выгородки.

— Убирайте, убирайте!

Немногословные и суровые, они поначалу пытались объяснять недоумевающим пассажирам, что вещи преграждают доступ к средствам пожаротушения и осушения, к спасательным шлюпкам и плотикам, что в случае катастрофы они помешают спасать лайнер и их же, пассажиров. Потом стали молча отпихивать узлы и чемоданы вместе с хозяевами, прикрикивая порой: