Сергей Сергеев-Ценский - Горячее лето (Преображение России - 11)

Протазанов бросился к телефону, соединяющему их с тяжелыми батареями, которыми командовал Давыдов, а Сташевич, расслышав, что кричал Гильчевский, подозрительно поглядел на него и вдруг придвинулся вплотную к Протазанову, когда тот начал передавать полученный приказ.

Протазанов кричал громко:

- Начальник дивизии приказал, чтобы все батареи ваши сейчас же открыли огонь по заграждениям!.. Шимозы действуют плохо, да их и мало осталось... Как только пробьете проходы, дан будет сигнал к атаке!

Сташевич все это отчетливо слышал. Были ли пробиты проходы для атакующих полков или нет и когда они могли быть пробиты действиями легких батарей, - это его не касалось; он усвоил из того, что подслушал, только то, что его час пробил, и, начальственно отстраняя бригадных - Алферова и Артюхова - и чинов штаба, протискался в узком окопе к Гильчевскому. Разноцветно окрашенный, длинный, как хобот, нос и тяжкая нижняя губа заколыхались перед глазами Константина Лукича.

- Этого я не могу разрешить, не могу, - не имею права! - не то чтобы кричал, но очень внушительно, раздельно, с ударением на каждом слове говорил Сташевич.

- Чего? Чего именно? - даже не понял сразу Гильчевский.

- Тратить тяжелые снаряды на пробивку проходов не разрешаю! - повысил голос Сташевич, и глаза его стали, как два новых полтинника.

- Что такое? - изумился и этим глазам, и носу, как хобот, и губе-шлепанцу, и этому "не разрешаю" Гильчевский.

- Отмените сейчас же приказание, какое вы отдали! - теперь уже выкрикнул с запалом Сташевич.

И Константин Лукич понял наконец, что перед ним враг того дела, какое ценою огромной, быть может, крови делает уже и будет делать в этот день до вечера его дивизия. Этот враг - вот он; этот враг кричит: "Отмените приказание!.." У него запал, как у лошади, - и Гильчевский почувствовал вдруг, что такой же самый запал сдавил ему гортань, как клещами, и не крик, а хрип вырвался у него:

- Как так отменить?

- Не разрешаю! - прохрипел Сташевич.

- Вы... вы... кто такой, а? - вне себя, задыхаясь, вдавил эти попавшиеся на язык слова в глаза, как полтинники, в разноцветный нос, в шлепающую губу Гильчевский.

- Я кто такой?

- Да, да, да... Кто такой?.. Откуда?

- Не забывайтесь! - хрипнул Сташевич.

- Не забываюсь, не-ет!.. Не забываюсь!.. Я веду бой!.. Не вы, не вы, а я, я! - весь дрожал от возмущения, что рядом с ним - враг и что все-таки он - инспектор артиллерии и в него нельзя разрядить вот теперь револьвер, Гильчевский.

- Я здесь по предписанию... командующего армией... для выполнения инструкции...

И Сташевич, как бы брошенный взрывной волной, даже навалился на Гильчевского, прижимая его к стенке окопа.

- Осторожней! - крикнул Гильчевский, отпихивая его от себя обеими руками, но в этот момент до его сознания дошли слова "командующего армией" и "инструкции", и он подхватил их:

- Командующий армией через корпусного командира... приказал мне форсировать Стырь... и я ее форсирую... сегодня же... но вы-ы... вас я прошу от меня подальше... с вашей инструкцией!

- Я доложу об этом... командарму! - задыхаясь, как и Гильчевский, хрипел Сташевич.

- Кому угодно!.. Кому угодно!.. Докладывать? - Кому угодно!.. Но мешать мне здесь не позволю!.. Я здесь хозяин!.. Я отвечаю за дело наступления на своем участке, я, а не вы!.. Совсем не вы!

- Не оскорблять меня! - совсем уже каким-то диким визгом отозвался на это Сташевич.

- Вы - безответственное лицо! - крикнул, находя свой полный голос, Гильчевский. - Инструкции соблюдаете?.. Раньше, раньше соблюдали бы их и прислали бы нам больше снарядов, а не так!.. Чтобы я снаряды берег, а дивизию уложил? Вам этого хочется?.. Дудки! Я раз-ре-шил вам присутствовать здесь, но не раз-ре-шаю мне мешать!

Сташевич был так изумлен этим, что больше уж ничего не был в состоянии говорить, только дышал со свистом и шлепал губою, как сазан на берегу озера.

Однако он, видимо, собирал силы для каких-то еще выпадов против строптивого начальника 101-й дивизии, но в это время Протазанов доложил Гильчевскому, что его требует к проводу комкор Федотов.

- Что этому еще от меня надо! - буркнул недовольно Гильчевский, однако подошел к телефону и услышал:

- Константин Лукич! Ввиду того, что десятая дивизия самостоятельно не справилась со своей задачей навести своевременно мосты, примите, пожалуйста, ее в подчинение.

- Раньше нужно было это сделать, раньше! - не удержался, чтобы не сказать своему начальнику этой горькой правды, Гильчевский.

- Неужели теперь уже поздно? - спросил Федотов и, не дожидаясь ответа, добавил: - Все-таки, прошу распоряжаться десятой дивизией, как вы найдете нужным. Генерал Надежный мною предупрежден об этом. Желаю успеха!