Сергей Сергеев-Ценский - Искать, всегда искать ! (Преображение России - 16)

- Что же... Ничто в природе не пропадает, значит, - отозвался отец.

Но сын выкрикнул с азартом:

- Какой же там черт не пропадает? Пропадает сколько угодно. Ведь у нас коксохимических заводов мало, а в коксовых заводах весь газ куда идет? В небо? А в этом именно газе и таится всякое индиго и все взрывчатые вещества. И сколько у нас есть угольных пластов, а мы в них угля не добываем; и сколько угодно есть сортов углей, а они совсем не коксуются, не говоря уж об антраците. Что же это, как не явная пропажа? Коксовались бы, пошли бы в работу, на заводы, а пока все это - хлам.

Отец отозвался уклончиво:

- Хлам, он тоже ведь нужен...

Но сын подхватил азартно:

- На что именно? Плиты им топить в кухнях? Плиты можно топить и тем же газом с коксовых заводов, - гораздо проще и дешевле... Нет, вот заставить всякий уголь коксоваться - это другое дело! Может быть, он, черт, не коксуется потому, что еще молод? Тогда нам бы его искусственно состарить ускоренным темпом. Или, наоборот, может быть потому, что очень стар, - тогда мы его омолодить должны. Уголь - это полезнейшая рабочая сила: надо омолодить если, пожалуйте в наш углеврачебный кабинет, мы вам вернем молодость... Вот какие задачи задает кокс. Если бы решить только - э-эх!..

И Леня раза четыре стукнул себя кулаком по лбу, зажмурясь, как всегда жмурился при улыбке, широко раздвигавшей его рот.

Они жили теперь уже не в доме, а в том флигеле, который занимал когда-то садовник, теперь перебравшийся в деревню, где получил надел. Но из окон флигеля тоже был виден Днепр, который под Кичкасом уже собирались обуздать и заставить служить советской индустрии.

Леня смотрел на днепровские волны и шутливо декламировал, переиначивая гейневские стихи:

О, разрешите мне, волны, загадку кокса,

Древнюю, полную муки, загадку.

Уж много мудрило над нею голов,

Голов человеческих, жалких, бессильных.

А Ольга Алексеевна, гремевшая в это время в столовой обеденными тарелками, говорила ему с не покинувшей еще ее беззлобной издевкой:

- Иди-ка лучше загадку борща решай.

Но и решая загадку борща, Леня все-таки продолжал говорить о коксе, больше самому себе вслух, чем отцу, который весьма рассеянно его слушал.

- Во-об-ще нам не хватает коксующихся углей, чтобы, понимаешь, развернуться вовсю, как бы мы хотели... Значит, надо что-то делать? Плохой уголь надо сделать хорошим - только и всего... Вот задача.

- Забивают вам, мальчишкам, головы там всякой ерундой, - решила мать, передернув, как от запаха клопа, ноздрями.

Леня не обиделся; он только сказал, улыбнувшись:

- Почему же ерундой, когда все это вполне возможно?

Потом проворно скатал хлебный шарик пальцами левой руки и щелчком послал его в угол за шкаф.

- Для мышей? - спросила мать, заметив это.

- Да, для мышей, - машинально повторил Леня, потому что думал о Бергиусе, и спросил мать: - А Бергиус, по-твоему, как? Тоже ерунда?

- Ешь и не говори всяких глупостей, - прикрикнула мать.

- Бергиус, а? Глупость это, по-твоему? - хитровато засмеялся Леня. Бергиус во время мировой войны ре-во-лю-цию произвел в науке... В Германии ведь нет своей нефти, а все авто, все моторы, на самолетах например, на чем же работают? На бензине. В худшем случае, на керосине... А запасы бензина, какие были в Германии, подходили к концу... И вот - науке спешное задание: добыть во что бы то ни стало бензин из чего угодно. И Бергиус, - закончил Леня, - добыл бензин все из тех же ископаемых углей, только из бурых. И этим спас положение.

- Спас, а Германию все-таки побили. Или это кого-то другого побили - я уж забыла, - прищурилась Ольга Алексеевна.

- Пускай побили, но разве же потому, что бензина не было? - возразил Леня. - Также во время войны нужда была в той же Германии в резиновых шинах, и там начали вырабатывать искусственный каучук. Из чего же вырабатывать? Все из того же угля.

- И бензин из угля, и каучук из угля, и фуксин из угля, и сахарин из угля, - выходит, что все из угля? Не-у-же-ли? - уставил неподвижно в глаза Лени свои, расширенные исхуданием и удивлением, Михаил Петрович. - Это замечательно.

И, начиная уже заражаться восторгом сына, отец заговорил громко и очень оживленно:

- Да ведь это - поэма, а?.. Ведь какую поэмищу можно бы написать на такую тему... А картины?.. Целую серию картин можно. С этого самого леса начиная, о каком ты говорил: папоротники гигантские на болотах и лотосы голубые...

Ольга Алексеевна заткнула уши пальцами и, весьма серьезно поглядев на мужа и сына, сказала почему-то по-украински, как привыкла говорить в Ждановке: