Сергей Сергеев-Ценский - Лютая зима (Преображение России - 9)

- Э, началось, значит, опять! А начальство наше не любит, когда бывают обмороженные. Между тем... как добиться, чтобы их не было при такой сумасшедшей погоде? Сделать разве так: перевести перевязочный пункт сюда в резерв, в одну из землянок батальонных командиров. Да и мне придется оставить хату на Мазурах, потому что едва доехал сюда оттуда: занесло все дороги. В таком случае придется вытеснить еще одного батальонного командира, - вот что получается. Нам надо непременно устроить большую землянку для перевязочного пункта, - обмороженные могут быть еще, могут быть и раненые... Надо будет человек на пятьдесят, не меньше. Вот видите, об этом не подумали вовремя, и приходится исправлять преступное чужое легкомыслие нам. Придется назначить людей на работы - копать землянки.

- И от моей роты тоже? - спросил Ливенцев.

- Нет, конечно, от рот резерва.

- А нам нельзя ли откуда-нибудь получить хотя бы по две свечи на окоп?

- Да, я уже слышал от других ротных командиров об этих свечах... Это, конечно, большое упущение. Если установится погода, все необходимое будет доставлено сегодня же. И за обмороженными пошлю сани... Хотя саней вообще у нас нет. Весь обоз на колесах, а лошади истощены от бескормицы, - лошади не везут, падают. Я видел несколько брошенных повозок. Лошадей обозные выпрягли и увели кое-как, а повозки брошены на произвол стихии. Хорошо, что телефон действует, я уже сообщил о наших бедствиях в штаб дивизии. Вот и дров нигде нет - нужно, чтобы сегодня непременно привезли дрова, иначе обмороженных будет не трое, а гораздо больше!

Ковалевский оглянулся кругом, поглядел внимательно на небо и добавил:

- Вы, математик, как насчет предсказывания погоды, а? Установится с сегодняшнего дня погода или нет?

- Какое отношение имеет погода к теории функций? - улыбнулся Ливенцев. - Австрийцы могли бы нас осведомить, какие ветры еще ожидаются и когда, - у них, наверно, следят за погодой.

Ковалевский еще раз оглядел небо и сказал уверенно:

- Сегодня будет тихо. Сегодня переберемся пока в те землянки, какие есть, а завтра устроимся как следует, в новых землянках. А что касается австрийцев, то им, конечно, тоже не сладко.

Уходя, он обернулся, чтобы добавить:

- Кстати, мне доставили вчера утром ящик красного вина. Пришлю вам бутылку для поддержания сил. А ходы сообщения вы все-таки прикажите очистить опять до подошвы. Боевой порядок в полку прежде всего! Иначе будет не полк, а стадо... И штаб полка я перетащу сюда не позже как в обед. Также и перевязочный пункт. Он будет помещаться пока в землянке командира вашего батальона, а капитан Струков может перейти пока или к вам, или к Урфалову, куда захочет... Уже и теперь есть на дороге сугробы по грудь лошади, а дальше может быть еще хуже. При таких обстоятельствах штаб полка в пяти верстах от полка быть не смеет и не будет!

Ливенцев понимал, что, говоря ему это, Ковалевский просто думает вслух - переезжать ли ему сегодня, или остаться в гораздо более приспособленной для жилья, чем какая-то землянка в снегу, хате на Мазурах. Наблюдая, как его командир решительно зашагал по глубокому снегу, Ливенцев понял, что он действительно переедет в обед, как и сказал. Поэтому он тут же поставил людей расчищать ходы сообщения до подошвы.

Зябко пожимаясь, бормотал Значков:

- Сизифова работа. Ведь ночью может опять все засыпать...

- Си-зи-фо-ва! - усмехнулся Ливенцев. - Сизиф работал все-таки в теплом климате, это во-первых, а во-вторых, он не нуждался в борще и каше. А если там, за Ольховцем, снег по грудь лошади и подводы обозные бросают, то у нас может не быть ни борща, ни каши для наших сизифов. Это уж гораздо хуже, чем в Тартаре.

Четверо бабьюков, по привычке держась один около другого, хмуро подошли с лопатами к канаве, в которой они уже работали этим утром.

Они ничего не говорили друг другу, - Ливенцев заметил, что в его присутствии они вообще были здесь молчаливы, - но у каждого из них было лицо именно такое, какое могло быть только у Сизифа перед его знаменитым камнем.

Зато Курбакин был и здесь разговорчив, как и прежде, только вид у него стал как-то еще более диким, и лицо его, очень какое-то широкое по линии коричневых навыкат глаз, почернело заметно.

Он подходил к ходу сообщения вместе с бабьюками, но отстал от них, чтобы обратиться к своему ротному с вопросом:

- Дозвольте спросить, ваше благородие, - вот австрияки в нас не стреляют, хотя же они нас по-настоящему должны всех видать... Не может так нешто случиться, что они, - как известно всякому, люди не без ума же, взяли да своих отвели куда подальше из-за погоды такой неудобной?