Сергей Сергеев-Ценский - Лютая зима (Преображение России - 9)

Пока Ковалевский говорил это, семеро его слушателей разнообразно крутили усы или утюжили бороды. У каждого из них была своя, большая или меньшая, оторопь от всего того, что они видели кругом, но оторопь эта была не совсем ясной, расплывчатой; после слов Ковалевского она принимала определенные очертания, однако до того нежелательные, что генерал Котович сказал, подняв бороду к носу:

- Нельзя так мрачно смотреть на вещи, нельзя!.. Вы очень сгущаете, сгущаете краски, Константин Петрович! Очень! Так нельзя!

Это был добрый благообразный старец. Когда-то в ранней молодости он во время русско-турецкой войны провел месяца три в Бухаресте. Прекрасные воспоминания сохранились у него об этом веселом городе. Между тем ведь тогда тоже была тяжелая война: Шипка, Плевна, Осман-паша... Сколько было поражений, сколько потерь, однако кончилось благополучно. Он считал, что у него тоже есть военный опыт. Наконец, и в полевом уставе предусматривается случай, когда нам может быть тяжело, но...

- Врагу нашему тоже нелегко будет, когда мы засыпем его тяжелыми снарядами, и вы увидите, как это все обернется на деле, а не в теории. Теория всегда бывает прямолинейна, вот именно прямолинейна, а практика всю эту прямолинейность нивелирует: там уголок отрежет, здесь отрежет, смотришь, и вышло именно так, как надо.

- Теория всегда прямолинейна, совершенно верно, - подхватил Ковалевский, - но разве это ваше замечание относится ко мне? Разве я сочинял оперативный план? Я ведь не сижу уже в штабе, я не теоретик больше, я практик, и я всячески постараюсь, конечно, содействовать... выполнению даже и такого плана, если переменить его нельзя, потому что он не сулит удачи... Но я хотел бы одного, - прошу не понять меня превратно, - чтобы в план этот были внесены существенные поправки.

- О каких поправках мы можем подымать вопрос, - не понимаю, - удивился полковник Палей, начальник штаба дивизии, тоже генштабист, низенький, плотный, чернобородый полтавец. - Хорош или нет план, но ведь расчет делался только на тяжелую артиллерию и внезапность.

Матерый здоровяк Фешин поглядел на него прищурясь и сказал веско:

- Эх, уж эта внезапность! Фантазия. Штабная наивность... Неужели кто-нибудь серьезно может рассчитывать на то положение, - явно нелепое, что противник не знает о приходе на фронт целой армии, чуть не в двести тысяч? За круглых идиотов, что ли, считают австрийцев? Да у них шпионаж поставлен на пять с плюсом!

- Я не отрицаю, что австрийцы могут знать, что пришло подкрепление...

- Хорошо подкрепление, - целая армия! Тоже иголочка в возу сена!

- Но они не знают, что наступление назначено через три дня, - закончил Палей.

- Узнают. Сразу узнают, как начнут их обкладывать ураганным огнем, вставил Ковалевский.

Фешин же добавил:

- А раньше незачем им и беспокоиться: их позиции неприступны.

- Но ведь пока что это только ваше личное, притом единственное, мнение, что они неприступны, Семен Афанасьевич, - мягко заметил Котович. - Мнение же штаба фронта совсем иное.

- Да, иное, иное мнение! И этот вопрос - приступны, неприступны - мы оставим совсем. Он для нас лишний, - очень решительно выступил вдруг Баснин и даже стукнул толстой ладонью о ребро стола и усиленно замигал выкаченным черным маслянистым правым глазом. - Наша задача - эти позиции взять и наступать дальше, в долину Стрыпы!

Ковалевскому никогда раньше не случалось видеть этого грузного, ожирелого старика таким воинственным, но он непритворно испугался, когда старик, запинаясь от охватившего его азарта, вдруг обратился к Котовичу:

- Прошу передать руководство... общее руководство... всей артиллерией дивизии... мне!

- Вот наконец-то разговор наш ставится на деловую почву, - заметно обрадовался Котович. - Конечно, безусловно, артиллерия вся должна быть в одних руках. - И он даже выставил вперед руки, сжал их в кулаки и притянул их к своей тощей, впалой груди, будто взял вожжи.

- Ка-ак в одних руках? Весь тяжелый дивизион? - ожесточенно поглядел на него Ковалевский.

- А где, кстати, командир дивизиона? Или вы его не приглашали на совещание, ваше превосходительство? - спросил Фешин.

- Нет, он получил приглашение, но только... он ведь старый человек, этот полковник Герасимов. Он прислал рапорт, что его всего разломало с дороги, лежит и припарки делает, хе-хе!.. Да он по существу нам теперь и не нужен! Куда ему прикажут поставить орудия, туда и поставит... Я поручаю это всецело Петру Лаврентьевичу, - любезно дотянулся благообразный Котович до жирной спины Баснина, который в ответ на это качнул своей бульдожьей головой и внушительно кашлянул.