Сергей Сергеев-Ценский - Неторопливое солнце

Кузнец-кузнец, дай деготьку,

А то гол'ву оторву!

И кузнец боится и дает. Или снимет зеленого червяка с листа и внушает:

Червяк-червяк, дай п'утину,

Червяк-червяк, дай п'утину...

И червяк дает паутину. Так все кругом понимает Фанаску и живет с ним в ладу.

На одном кусту боярышника - каждый день приходит смотреть Фанаска "зябриково" гнездо: четыре зеленых яичка; а то есть такая балка, в ней "дохлая барашковая голова с рогами"... Иногда он говорит об этом шепотом матери, чтоб и она знала.

От кухни недалеко разбросался мелкий дубнячок. Корни у него тысячелетние, и все время, год за годом, упорно выбегает из них толпа сочнейших веток с крупными листьями, твердыми и блестящими, точно из лакированной зеленой кожи.

Назар смотрит упорно на этот дубнячок и говорит строго Фанаске:

- Сейчас принеси топор поди: повырубать надо. И всегда, кроме этого, от этих кустов - вша.

Новые дома среди старых пушистых деревьев или среди серых потресканных скал - до чего они нестерпимы для глаз, и как хороши в такой обстановке дома, над которыми не спеша поработало солнце: стерло лоск штукатурки, отодрало масляную краску с дерева балконов, с железа водосточных труб, приобщило к природному, своему, обняло по-родному, усыновило.

Дача Пикулина новая - только весной закончили, - так и блестит вся свежими красками. Дачников здесь нет: далеко от города, высоко, трудно подниматься. Хозяина тоже нет пока, - приедет осенью; один Назар.

Но солнце, вечный хозяин земли, знает на земле каждую пядь; и осенью придется Назару объяснять Пикулину, отчего это по крыше поперек прошли частые белые полосы.

- Это от застоя, ваше превосходительство, - скажет Назар, подобострастно шевеля бровями, - застой росы такой: ночью краску выест, а днем еще хужей: жара. Кроме этого, соль морская.

- Со-оль?

- Так точно, соль вредная. Уж крышу здесь неминуючи через год опять красить.

И Пикулин, старик исправник, коллежский советник, горбоносый, с висячими красными бритыми щеками, покачает головою и скажет сочно:

- Р-рас-ход!

Разметал Федор весь плохо слепленный дымоход плиты, наворочал на полу груду закопченных кирпичей, пропитал всю кухню гарью и сажей, набил себе в бороду черных хлопьев, накурил крепчайшей махоркой, возился над глиной, весь дымный, занял собою всю кухню, выгнал Зиновью с Ваняткой на солнце к порогу...

Горел возле самого порога маленький, шипучий, мокрый на вид огонек; кипятилась вода в котелке; ползал пушистый Ванятка; чистила Зиновья мелкую камсу, слушала Федора.

А Федор говорит все время, не уставая, обо всем, о чем угодно. Увидит Пукета, Фанаскина щенка из татарских овчарок, у которого Назар для злости обрезал уши, говорит о собаках:

- Уж ежель держать собаку, так держать собаку, чтоб была она собакой, а не так... Чтоб она днем - на цепе, ночью - чтоб она спущена и к дому свому чтоб а ни-ни, ни боже мой, никого, чтоб духу-звания близко не допускать... У нас, когда я был еще маленький, две собаки на дворе были: одна... да нет, обе они здоровущие, - вот такие телята. Ну, одна только глупая, вот как человек глупый все мелет, все мелет, и эта своим чередом: все лает, все лает, - и внимания на нее никто не обращает, все бесперечь брешет... А другой зато был - он молчок, о-он лежит себе, брат, посмотрит глазом, одним ухом прослушает, опять будто его в сон клонит; а ворота у нас далеко от дома, шагов двести, а то и больше; хрясть там кто-нибудь ночью - он рот разинет: ам!! - ну, тут уж вставай, раз его голос услыхали, живым духом вставай, иди: он попустому молоть не будет.

Увидит ли, села на окно синица и тут же с испуганным свистом дала стречка, заговорит о синице, мимоходом передразнив кого-то:

- "Э-э, знаком, большой птица, нехороший, оно - вор, называемый синиц, - говядину клевал, порвал, - э-э, вор!.." И не думай, что шутки. У меня дядя по свиной части, свиней скупали на туши. И вот ведь туши свиные, скажем, - у нас их как освежуют, опалят, оскоблют, - в холке разрез такой разрезают сколь жирна, показать, стало быть, какой толщины сало, - и в клеть на крюк... И вот ты от соседа не стереги, от соседской собаки не стереги, а за синицей смотри да смотри. Она, синица, невеликая вещь, а на холку сядет, как начнет раскомаривать, - как крыса оборвет!.. Большую шкоду делает. Продавать потом тушу повези - страм! Всякому в глаза кидается: каким манером это могло? Или это зверь, или это пес?.. А этому зверю всей долины - без четверти вершок... "Такой большой птица - вор!.."

И тут же вспоминает кстати Федор: