Сергей Сергеев-Ценский - Преображение человека (Преображение России - 2)

- И что же вы думаете, что наша Россия не вмешается в эту войну? очень живо подхватил немец. - Ведь у нее тоже есть эта традиция: как только болгары там, сербы там, греки, - разный балканский народ начнет войну с турками, так сейчас же должна выйти к ним помогать и наша Россия!.. А рядом же с сербами Австрия!.. А у этой Австрии союз с кем?

- С Германией, вы хотите сказать... Да, конечно, с Германией... Да ведь кончено уже там все, на Балканах, - досадливо даже, как в сторону жужжащего около шмеля, махнул рукою Матийцев; но немец тоном какого-то заговорщика почти прошептал:

- А вам это оч-чень хорошо известно, что совсем кончено?

Матийцев подумал и сказал:

- Разумеется, я знаю только то, что печатается в наших газетах.

- Вот! Именно вот! - подхватил немец. - Что позволяется печатать в наших газетах русских!.. Цензура, - вот! Поэтому не пишут в газетах!.. А зато говорят, - говорить цензура запретить не может.

- Говорят разве?.. Кто же говорит? - удивился Матийцев.

- Как же так это вы? - удивился в свою очередь и немец. - Вы не слыхали, что говорят?

- Ни одного слова нигде, - вполне искренне сказал Матийцев и в то же время обеспокоился этим, между тем как немец глядел на него недоуменно, объясняя ему:

- Я работаю, вы тоже работаете, и нам поэтому, выходит, некогда говорить о какой-то там вообще войне, а кто совсем не работает, а денег у себя имеет много и в третьем классе не ездит, вот те-е... Вы где же именно работаете?

- На руднике... инженером, - не сразу ответил Матийцев.

- Ну, вот, - вот теперь я понимаю! - почему-то просиял немец. - На руднике, - это, значит, там, в земле, а с кем же там могли бы вы говорить насчет войны?.. Но, однако, однако, куда же, - давайте дальше посмотрим с вами, - куда же идет ваша железная руда, интересуюсь я знать?

- У меня не руда - уголь.

- Очень хорошо, уголь! - подхватил немец. - Но он все-таки может идти в такую Тулу, где у нас в России оружейные заводы... А между тем, - вы должны это знать, - ору-жей-ные заводы наши теперь работать должны ин-тен-сив-но, вот! Ин-тен-сив-но!

- Гм... Может быть... Может быть, так они и работают, - согласился Матийцев. - Но знать этого я не знаю... Полагаю только, что неудачная война с Японией должна же была кое-кого научить.

- Ага! Вот! Именно, вот! - возликовал немец. - Наша Россия должна опыт этот свой там, в Маньчжурии, - как это говорится... (тут он усиленно зашевелил пальцами) применить, - вот!.. При-ме-нить, - вот это самое слово!

- И применяют уж, я думаю, а как же иначе?

- Применяют? Вы знаете?.. А что же вам именно об этом известно?

Немец так впился ожидающими глазами, что Матийцеву стало даже почему-то неловко, когда пришлось ответить:

- К сожалению, положительно ничего неизвестно.

- Ну, как же вы так? - осуждающе покачал головой немец. Интеллигентный человек, инженер, и вот... ничего не знаете?.. А кто же у нас тогда в России знает? Вон тот муж-жик или вон та баб-ба знает?.. А когда Франц-Иозеф Боснию-Герцеговину хапнул (немец сделал тут соответственный хищный жест), тогда еще был жив Столыпин, премьер-министр, и вы, может быть, знаете, что ему говорили другие министры тогда (тут он перешел на шепот): "Откроем войну!" А он им, Столыпин, премьер-министр: "Какие же теперь у нас в России есть солдаты, чтобы воевать? Пьяное муж-жичье, граб-бители, - это разве есть солдаты? Не можем мы теперь воевать, нет!" Вот что сказал тогда Столыпин, премьер-министр!.. А теперь можем, а?.. Сколько же с тех пор прошло времени? Пять каких-нибудь лет? Теперь можем, а?

- Не знаю, - добросовестно подумав, ответил Матийцев. - И зачем нам воевать - тоже не знаю.

- А я же вот знаю, что... многие наши русские офицеры, какие были в ландвере, - в "запасе" это говорится по-русски, - те стали добиваться выходить в ландштурм, в отставку, а? Это что значит? Это значит, они думают, что их тогда уж в армию не возьмут - вот что это значит!.. О-о-о! (покачал головой презрительно). Такая война может начаться, - всех возьмут. Всех, - вы увидите!.. И меня возьмут, и вас также! Всех!..

И немец, преисполненный всепоглощающей важностью своих знаний близкого будущего, вдруг с большим не то презрением, не то озлоблением даже пристально посмотрел на своего ничего не ведающего собеседника, и Матийцеву стало ощутительно неловко оттого, что он - полный невежда в вопросах войны, что он ничего не замечал военного около себя, не интересовался совсем и тою войной, какая велась на Балканах... Просто ему ведь, казалось как-то даже вполне естественным, что на Балканах - война: народы там живут такие драчливые, поэтому и часто дерутся. И немец, которого он зачислил уже было в маниаки от вегетарианства и гомеопатии, вдруг повернулся к нему теперь другим лицом, как древнеримский двуликий Янус.