Сергей Сергеев-Ценский - Пушки заговорили (Преображение России - 6)

Шоссе на Даркемен, асфальтированное, гладкое, блестевшее под первыми лучами солнца, хотя далеко просматривалось, считалось небезопасным и с вечера, а за ночь, по соседству с таким предприимчивым противником, как немцы, обстановка могла значительно измениться к худшему.

Поэтому Якушов рассыпал свой взвод цепью по обе стороны шоссе, быстро рассчитав его на группы по три человека и назначив старших, а сам со взводным унтер-офицером Петрачуком, Петей Невредимовым, его дядькой-ефрейтором и Гуньковым, который, как старый сапер, особенно им ценился, шел сзади.

У Якушова был бинокль, - не цейсовский, правда, но и не театральный, и он, не надеясь на свою дальнозоркость, то и дело подносил его к глазам, надеясь усмотреть там, вдали, те или иные каверзы немцев.

Так как очень быстро стало совсем по-летнему светло, то, конечно, саперы продвигались вперед с возможной осторожностью, скрытностью, пользуясь для этого и складками местности, и изгородями, и постройками, которые, кстати, нужно было осмотреть, хотя бы и бегло, - и деревьями, и кустами, и высокой травой... Но долго так идти не пришлось: резко и сразу рвануло воздух кругом, и Петя Невредимов остановился и, не взглянув на Якушова, инстинктивно сжался в комок, замер, присел: просто как-то сами собой согнулись колени... В сознании мелькнуло, что их заметили, по ним дали залп немцы.

Кинув взгляд в сторону Якушова, Петя выпрямился, потому что Якушов смотрел в свой бинокль туда, откуда направлен был немцами артиллерийский обстрел не маленькой кучки сапер, конечно, а идущего вслед за ними совершенно открытого авангарда бригады.

- Близко... Версты три, - определил Петрачук, такой с виду спокойный, что Пете стало вдруг досадно на свою минутную слабость.

Когда еще загремело оттуда же, он постарался не пошевельнуться. Он даже спросил Якушова, слушая в то же время свист снарядов вверху:

- А что же наши?

- Наши? - Якушов оглянулся назад, и тут же обернулся Петя, готовясь увидеть где-то сзади свои батареи (он знал, что два дивизиона легких орудий имеется в их бригаде), но разглядеть ничего там, сзади, не мог, Якушов же сказал убежденно:

- Сейчас начнут и наши... Мы ведь за две версты от них.

- Однако ничего не видно, - заметил Петя. - Может быть, вы в бинокль...

Но тут началась беспрерывная пушечная пальба со стороны тех домиков за деревьями, о которых Петя раньше еще на ходу успел узнать от Якушова, что это "по-видимому, деревня Говайтен, судя по плану, а может быть, и не деревня, а городишко..."

Они пятеро стояли за колючей изгородью из подстриженного боярышника, окаймившей правильным прямоугольником капустный и картофельный огород. Небольшой чистенький дом под черепичной крышей и все усадебные постройки при нем были осмотрены ими, и жителей обнаружено не было. Но теперь, когда начался ожесточенный артиллерийский огонь, причем не одних только легких орудий, но и тяжелых, Петя увидел, что Якушов вдруг обеспокоенно повернулся в сторону дома и взялся за кобуру своего револьвера.

Якушов ничего не скомандовал, но вслед за ним и Петей повернулись к дому и остальные, и Гуньков крикнул вдруг:

- Немцы!

И тут же из слухового окошка чердака, куда едва заглянули, так как спешили дальше, блеснуло, и Петя в недоумении увидел, как схватился рукою за шею Якушов, как между пальцев его показалась кровь, и он медленно опустился на землю, а Петрачук, человек серьезный на вид, загорелый до черноты, толстоплечий, кинулся в сторону и крикнул: "Вперед!.."

Пете больше почудилось, чем послышалось это "вперед!". Он видел только взмах руки Петрачука и как Гуньков и Побратимов, его дядька, бросились за ним в ту же сторону...

Он только через два-три мгновения понял, что надо бежать из-под прицела того, кто стрелял через узкое слуховое окошко, - выбежать за сторону угла, вершиной которого был глаз стрелка на чердаке, - и он кинулся вслед за Гуньковым, опоздав на момент... На бегу показалось ему, что пропело что-то тонко, по-комариному над его головой сзади, и мелькнуло в сознании: "В меня стреляют!" Рванулся вперед, пошевелив шеей, догнал Гунькова, даже крикнул ему зачем-то: "Цел!" Потом вместе с ним и следом за Петрачуком побежал не от дома в поле, а к дому, только с другой стороны, противоположной слуховому окошку на чердаке.

- Прапорщика надо бы взять! - крикнул Гуньков Побратимову.

- Зачем? Убитый он! - крикнул ответно Побратимов.

- Возьмем! - отозвался, расслышав, Петрачук и тут же приказал Гунькову: - Лезь на крышу!