Шапи Казиев - Имам Шамиль

В ту ночь в номере губернской гостиницы пировала компания молодых офицеров. Были среди них и два поэта — М. Лермонтов и А. Одоевский. И свел их здесь недавно погибший на дуэли Пушкин. Лермонтов был сослан на Кавказ за стихотворение «На смерть поэта», а декабрист Одоевский попал сюда из сибирской ссылки, где прославился ответом на пушкинское «Послание в Сибирь». Строка Одоевского «Из искры возгорится пламя» вошла в историю и даже украсила в качестве эпиграфа ленинскую «Искру».

Встречать царя вышли толпы ставропольчан. Была даже устроена иллюминация — вдоль дороги горели смоляные бочки. Наконец показались казаки с факелами, сопровождавшие царский поезд. Одоевский объявил, что это похоже на похороны, а затем вдруг прокричал в темноту на манер гладиаторов, салютующих императору: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» («Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!»). Встревоженных приятелей он успокоил тем, что «русская полиция по-латыни еще не обучена». Возможно, тогда друзья припомнили и другие строки его знаменитого стихотворения:

После Аксаевской император посетил Новочеркасск — столицу Войска Донского, а затем, через Воронеж и Москву, вернулся 10 декабря в Царское Село.

Вскоре и друзья-поэты оставили Ставрополь, отправившись воевать с горцами и Шамилем. А гладиаторское приветствие Одоевского, к сожалению, оказалось пророческим.

Если бы всех декабристов, оказавшихся в разное время на Кавказе, удалось собрать вместе, они легко могли бы организовать тайное общество и составить новый заговор. С середины 1826 года около 70 офицеров и более трех тысяч рядовых участников восстания были сосланы на Кавказскую войну. Рассудив, что немалый военный опыт офицеров-декабристов более пригоден для баталий, чем для каторги, Николай позволил им искупить свою вину кровью на Кавказе.

Прослышав, что многие ранее сосланные на Кавказ декабристы сумели не только восстановиться в чинах, дворянских званиях и правах, но даже и вышли в отставку, большинство каторжан сами просили отправить их на войну. Конституционные иллюзии сменились романтикой кавказских сражений, которая, впрочем, тоже во многом оказалась иллюзией, к тому же весьма опасной для жизни. Но воевали они с горцами неохотно, «лишь для вида», считая их скорее союзниками в борьбе против самодержавия, чем врагами.

Вскоре оказалось, что вслед за бывшими каторжанами переместился на Кавказ и российский литературный олимп. Воспетый Пушкиным Кавказ сделался местом паломничества писателей. Именно здесь, под грохот пушек и в сиянии сабель, русская литература обретала новое свежее дыхание. Пасынки остывшего севера становились преданными сыновьями пламенного юга. Здесь, в чарующем калейдоскопе необычайных событий, писатели быстро получали известность. А наиболее удачливые стяжали громкую славу и даже составили себе капиталы. Но для многих из них вершины Кавказа стали и надмогильными памятниками.

Одной из самых ярких фигур кавказской литературной академии стал декабрист Александр Бестужев-Марлинский.

Штабс-капитан, известный писатель и соиздатель альманаха «Полярная звезда» за участие в мятеже был приговорен к 20 годам каторги. Почти пять лет пробыл он в Якутске, успев, тем не менее, издать пять томов своих сочинений. Двое его братьев — Михаил, тоже приговоренный к 20 годам, и Николай, которого как деятельного заговорщика приговорили к вечной ссылке,— маялись на Нерчинских рудниках, а третий — Петр, разжалованный из мичманов в рядовые, отслужив три года на Кавказе, уже возвращался домой.

Бестужев несколько раз подавал повинную, прося отправить его на войну. И наконец в 1829 году разжалованный в солдаты Бестужев был брошен в пламенные объятия Кавказа.

Кавказ изменил его, а он изменил представление российского общества о Кавказе. «Я вижу Кавказ,— писал Марлинский,— совсем в другом виде, как воображают его себе власти наши». Прекрасная, окутанная чарующими легендами страна, ее воинственные жители, их героическое противоборство с северным титаном, смешение языков, рас, религий, политических интересов и человеческих страстей — все это стало для Бестужева бурным источником творческого вдохновения. Здесь в день приключалось столько необыкновенного, что иным краям хватило бы на годы. Герои Ф. Купера бледнели в сравнении с персонажами бестужевских произведений.