Александр Орлов - За кулисами второго фронта

Таким образом, к концу 1938 г. последовательность вынашиваемой в Берлине агрессии совершенно изменилась. Если в первые месяцы после Мюнхена не исключалось совместное с Польшей выступление против СССР, то в ноябре — декабре уже было принято решение нанести прежде удар на запад, и в такой очередности: весной 1939 г. — Чехословакия, затем— Польша, а далее — Франция и Англия. Война против СССР отодвигалась на будущее. А в германской печати в целях дезинформации продолжалось муссирование «украинского вопроса»…

План «Великой Украины» завораживал, внушал надежды и успокаивал «миротворцев» по обе стороны Ла-Манша. Чемберлен даже посоветовал французам расторгнуть франко-советский договор: ведь «будущее не совсем ясно»… Английский историк А. Тейлор добросовестно указывает на беспринципную установку британского премьера: «Россия должна сражаться за интересы Англии, но Великобритания и Франция не должны сражаться за ее интересы».

И тут в конце 1938 г. в Англию стали вдруг поступать сведения о возможной агрессии Германии против западных держав. 14 ноября министр иностранных дел Англии Э. Галифакс отмечал, что, по данным разведки, рейх «намерен добиваться развала Британской империи и по возможности установления мирового господства немцев». А через два месяца, 28 января 1939 г., он имел уже сведения о том, что Гитлер «рассматривает вопрос о нападении на западные державы в качестве предварительного шага к последующей акции на востоке».

Советское правительство напряженно следило за тем, как развертываются события в Европе после Мюнхенского соглашения. Понимая, что политика коллективной безопасности драматически не состоялась, оно искало нового внешнеполитического курса. Сдержать агрессора было уже невозможно. Западные державы неуклонно подталкивали его на восток. Встал грозный вопрос о защите страны от весьма вероятного германского нападения.

Конечно, лучшим вариантом был бы действенный союз с Англией и Францией. В этом случае соотношение сил стало бы настолько не в пользу Германии, что Гитлер вряд ли решился бы развязать крупномасштабную войну в Европе. Но как этого добиться?

Малоскрываемое стремление Англии и Франции держать СССР в политической изоляции, уклониться от каких-либо совместных с ним действий по предотвращению фашистской экспансии, заставляло советское руководство задуматься об альтернативах своей политики.

К началу 1939 г. в СССР стали понимать, что Гитлер «меняет игру».

Германские дипломаты, особенно посольство Германии в Москве, начали добиваться улучшения советско-германских отношений. 19 декабря 1938 г. был подписан протокол о продлении германско-советского экономического договора, что еще весной 1938 г. казалось невозможным. Германия словно изменила свое отношение к большевистскому государству. 12 января на новогоднем приеме дипкорпуса Гитлер, к изумлению всех, несколько минут беседовал с советским послом А.Ф. Мерекаловым. А в своей речи в рейхстаге 30 января он уже не делал обычных своих нападок на политику СССР. Набирали силу торговые переговоры. Но вдруг все пошло вспять…

То были метания гитлеровских заправил, еще не решивших, в каком направлении наносить удар: в восточном (по СССР) или в западном (по Польше и западным демократиям при нейтрализации СССР).

Между тем события принимали все более опасный оборот. 15 марта 1939 г. Германия вероломно захватила Чехословакию. Словакия, ставшая формально «независимым» государством, обрела статус вассала третьего рейха, а остальная часть Чехословацкой республики была включена в состав Германии как «протекторат Богемии и Моравии». Англия и Франция сделали вид, будто никаких гарантий сохранить границы оставшейся — после отторжения Судетской области — части ЧСР они в Мюнхене не давали. Чемберлен, воспользовавшись декларацией о «независимости» Словакии, заявил в палате общин: «Эта декларация положила конец тому государству, соблюдение границ которого мы гарантировали. Правительство Его Величества не может считать себя далее связанным с этим обещанием». Так Гитлеру еще раз цинично дали понять, что он может осуществлять свои планы на востоке, не опасаясь противодействия Запада, а весь мир воочию увидел, как политика «умиротворения» не приводит ни к чему хорошему. Европа катилась к большой войне.

В этой обстановке каждое европейское государство во вред себе и всем пеклось прежде всего о собственной национальной безопасности.