Андрей Фурсов - Вперед, к победе

Весьма показательно, что повороту в сторону от научнотехнического и промышленного развития предшествовала мощная идейно-организационная подготовка: создание идеологии экологизма и экологического движения; создание молодёжной субкультуры («рок, секс, наркотики»), в которой регулирующую роль играет воздействие на инстинкты и подсознание (плюс культ неоидолопоклонства, где роль идолов-шаманов выполняют поп-звёзды и> в меньшей степени, звёзды кино и спорта); создание движений секс-меньшинств; возрождение мальтузианства и социал-дарвинизма, нашедших отражение в псевдонаучных «докладах Римскому клубу» и концепциях «пределов роста», «нулевого роста» и т. п. (в 1980-е годы ко всему этому добавился жанр фэнтэзи, ориентированный на вытеснение научной фантастики).

Во-вторых, ухудшение положения 70 % населения ядра капсистемы в 1980–2010 гг. обусловлено не технологическими сдвигами, а сознательной неолиберальной политикой, и трудно представить, что капверхушка решит облагодетельствовать тех, кого обирала в течение 30 лет.

Если бы она заботилась о благе большинства, то в 19601970-е годы сделала бы иной выбор. Кроме того, перенос индустриального производства в Восточную Азию, прежде всего в Китай, и превращение его в «мастерскую мира» делает ненужной заботу о массовых технологических прорывах в ядре капсистемы — аналогичным образом рабство и наличие источников рабства на периферии античного мира в определённый момент истории последнего начисто заблокировало развитие техники. Именно Китай и Индия с 2000-х годов создают огромную массу мирового валового продукта (МВП). По подсчётам специалистов, если из МВП 2010 г. вычесть долю Китая и Индии, то это будет аккурат МВП 1980 г.! И ведь эта доля создаётся не только машинным, но в значительной степени ручным трудом, что полностью опровергает лживую концепцию «постиндустриального общества», насквозь пропитанную идеологией сохранения власти и привилегий мировой верхушки.

Подобная структура МВП — прямое следствие и индикатор кризиса, связанного с демонтажем капитализма, который, кстати, идеологи мондиализма, например Ж. Аттали, а также некоторые государственные и политические деятели на Западе не считают нужным скрывать.

Однако для «демонтажников-высотников» капитализма из числа капверхушки есть две новости: одна плохая, а другая очень плохая.

С.П.: — Я так понимаю, что здесь мы возвращаемся непосредственно к проблеме «кризиса-матрёшки»?

А.Ф.: — Да. Дело в том, что феодалам (сеньорам) удалось в своё время, пусть ценой мощнейших социальных потрясений «длинного XVI века» (1453–1648 гг.), демонтировать феодализм (так называемые «буржуазные революции», в которых буржуазия якобы крушит феодалов — один из мифов либеральной исторической науки, по ряду причин подхваченный марксистской наукой) только потому, что это было внутриевропейское, внутризападное дело. В этом кризисе не участвовала периферия, поскольку её не было — феодализм, в отличие от античного рабства и капитализма, не предполагает производственной обязательности периферии, это интенсивно, а не экстенсивно ориентированная система. Поэтому никто извне не помешал сеньорам превратиться в капиталистов, оперирующих на мировом рынке, откуда их стала выбивать буржуазия, прежде всего финансовая, стремившаяся стать главным капиталистом.

А вот господствующие группы позднеантичного общества, позднеримской империи не устояли перед варварской периферией, и она их сокрушила. Показательно, что варварская периферия демографически была выращена Римом в своих социально-экономических интересах: селясь в римском пограничье (около 200 км вглубь Барбарикума), переходя на римскую систему земледелия и седлая торговлю Рима с глубоким (или глубинным) Барбарикумом, варвары за несколько столетий настолько увеличили свою численность, что смогли демографически подавить Рим, а их правящая верхушка («элита») сменить римскую, как это и произошло в конце V–VI вв. н. э. в так называемых варварских королевствах, возникших из плоти и крови Римской империи на костях позднеантичного общества.

Аналогичным образом капитализм за последние полтора столетия на своей периферии «вырастил» в своих интересах огромную массу населения. И если для трудои капиталоёмкого производства индустриальной эпохи это было экономически как-то оправдано, то для наукоёмкого производства деиндустриализированного мира это население — лишние едоки. Более того, в борьбе за места «там, где чисто и светло» «лишние едоки» способны сформировать свою правящую верхушку, способную в условиях глобального кризиса бросить вызов западной верхушке так, как это сделали вожди варваров в условиях кризиса античного общества и повести их на штурм бастионов Запада. Если учесть, что большая часть населения крупнейших городов Запада («Империи») — это выходцы из «варварского» Юга, что в основном это молодые, активные, а то и агрессивные люди, не принимающие западную культуру, нормы, ценности и не желающие вписываться в них (кризис мультикультурализма), то внешняя демографическая угроза Юга капсистемы на глазах превращается во внутреннюю социальную угрозу Севера. Это — вторая «матрёшка», демографическая. Не случайно для мировой верхушки сегодня сокращение населения самыми разными способами (голод, болезни, война, гомосексуальные браки и т. п.) — задача № 1. Не случайно экологические организации и организации дикоприродозащитного типа говорят о необходимости сокращения населения планеты на 80–90 %. Эти «терминаторы человечества» к тому же прекрасно понимают, что несколько миллиардов людей контролировать очень трудно.