Игорь Овсяный - Тайна, в которой война рождалась… (Как империалисты подготовили и развязали вторую мировую войну)

Напрашивается вопрос: неужели проводники такой политики не задумывались над тем, как сложилась бы судьба Франции, если бы осуществились их надежды на сокрушение Советского Союза? Задумывались. «Лучше Гитлер, чем Блюм» [59]– таков был ответ. Эти слова – те гвозди, которыми Франция была распята в 1940 г. (5)

Черчилль удобно откинулся в кресле затянувшись сигарой, устремил внимательный взгляд на Риббентропа. Беседа проходила в здании германского посольства в Лондоне [60]. Шел 1937 год.

Как известно, попытки играть в «дружбу» с Англией были одной из забот нацистской дипломатии. За «дружбу» Великобритания должна была заплатить согласием на захват Германией огромных пространств на востоке Европы, включая советские земли. Сосредоточив в своих руках ресурсы почти целого континента, Гитлеру уже нетрудно было бы разделаться и с английским «другом». Антисоветские авансы, получаемые в Лондоне, вдохновляли нацистов. Практически подготовка германо-английского альянса являлась задачей Риббентропа.

«Наша беседа продолжалась более двух часов, – отмечает Черчилль в своих мемуарах. – Риббентроп был чрезвычайно учтив, и мы прошлись с ним по всей европейской арене, обсуждая вопросы военного и политического характера. Суть его речей сводилась к тому, что Германия хочет дружбы с Англией. Он сказал мне, что ему предлагали пост министра иностранных дел Германии, но что он просил Гитлера отпустить его в Лондон, чтобы добиться англо-германской антанты или даже союза. Германия оберегала бы все величие Британской империи. Немцы, быть может, и попросят вернуть им немецкие колонии, но это, конечно, не кардинальный вопрос. Важнее было, чтобы Англия предоставила Германии свободу рук на востоке Европы. Германии нужен лебенсраум, или жизненное пространство для ее все возрастающего населения. Поэтому она вынуждена поглотить Польшу и Данцигский коридор. Что касается Белоруссии и Украины, то эти территории абсолютно необходимы для обеспечения будущего существования германского рейха, насчитывающего свыше 70 миллионов душ. На меньшее согласиться нельзя. Таким образом, единственное, чего немцы просили от Британского содружества и империи, – это не вмешиваться. На стене комнаты, в которой мы беседовали, висела большая карта, к которой посол несколько раз подводил меня, чтобы наглядно проиллюстрировать свои планы».

Заботясь о том, как будет выглядеть его портрет в истории, английский премьер военных лет упоминает о беседе с Риббентропом с вполне определенной целью. Коварные предложения гитлеровцев представляли смертельную опасность для Британской империи, и Черчилль ставит себе в заслугу, что сумел ее разгадать.

«Выслушав все это, – пишет он, – я сразу выразил свою уверенность в том, что английское правительство не согласится предоставить Германии свободу рук в Восточной Европе. Хотя мы и в самом деле находились в плохих отношениях с Советской Россией и ненавидели коммунизм не меньше, чем его ненавидел Гитлер, но Риббентропу следует твердо знать, что, если бы даже Франция и была в полной безопасности, Великобритания никогда не утратила бы интереса к судьбам континента настолько, чтобы позволить Германии установить свое господство над Центральной и Восточной Европой».

Следует заметить: не все английские собеседники Риббентропа, с которыми он заводил такой «душевный» разговор, занимали столь негативную позицию, как Черчилль. «Нужно признать, – отмечает хорошо информированный в данном вопросе Ширер, – что Риббентроп, хотя и являлся непривлекательной фигурой, был не без влиятельных друзей в Лондоне». В их числе можно назвать маркиза Лондондерри, министра авиации в 1931—1935 гг. Общий для обоих «подход» к коммунизму позволил бывшему виноторговцу Риббентропу установить отношения на короткой ноге с маркизом. Они именовали друг друга попросту «Чарли» и «Иоахим». Лондондерри сетовал на то, что британское правительство проявляло недостаточную активность и упускало шансы достигнуть «сближения» с Германией.

Аналогичной была и точка зрения лорда Лотиана. Он утверждал, что Англия должна проявить «мудрость и решительность» и, порвав с «русско-французской комбинацией», пойти на такие «исправления» в Восточной Европе, которые положат конец «окружению» Германии. В обоснование своей позиции лорд Лотиан ссылался на выраженное Гитлером в «Майн кампф» стремление к союзу с Англией.