Игорь Овсяный - 1939 - последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

– Назовем это… ну, скажем, «Операция Гиммлер», – продолжал он, взяв со стола папку из дубленой кожи. – Фюрер считает ее делом первостепенной важности. По значению она далеко превосходит все, чем нам приходилось когда-либо заниматься. Риск немалый, и тем не менее опасность провала должна быть полностью исключена.

Гейдрих встал и подошел к висевшей на стене карте.

– Речь идет о Польше. Наступило время заняться ею. Поскольку фюрер не намерен вести зимнюю кампанию в польских равнинах, то хочет разрешить польский вопрос сильным, молниеносным ударом в ближайшие несколько недель. Требуется подходящий предлог для начала войны. Этим ты и займешься.

Привыкший к неожиданным поручениям, Науджокс хранил молчание, пристально наблюдая за шефом.

– Как тебе известно, – пояснил Гейдрих, – в последнее время имели место отдельные пограничные инциденты. Но ничего мало-мальски серьезного. Один-два выстрела, и на том дело кончается. Ни одного значительного случая, который мы могли бы использовать, чтобы взорвать пороховой погреб. Теперь нам надо действовать наверняка. Придется самим поджечь фитиль.

– И мне предстоит… чиркнуть спичкой?

Гейдрих бросил испытующий взгляд на Науджокса.

– Вот, смотри, – сказал он, уперев карандаш в еле заметную точку на карте. – Это Глейвиц. Он практически находится на самой границе с Польшей. Для нас это очень удобно. Невдалеке от него, на расстоянии нескольких километров, на нашей территории расположена небольшая радиостанция. Вот здесь ты и должен появиться на сцене…

– Представь себе, что однажды ночью, – продолжал Гейдрих, шагая по кабинету, – поляки совершат налет на Глейвиц. Среди них ведь немало горячих голов, так что это выглядело бы вполне правдоподобно. Они захватывают радиостанцию, пусть не надолго, на несколько минут. Этого времени им вполне хватит, чтобы, воспользовавшись включенным микрофоном, передать в эфир какое-нибудь дерзкое антигерманское заявление. Ну, например, что фюрер хочет войны или что-нибудь в таком же роде. В общем это не твоя забота, текст мы составим. Это была бы очень серьезная, возмутительная провокация, не правда ли? Особенно если бы в тот момент радиостанция в Глейвице была случайно подключена к германской трансляционной сети. Вся страна сразу бы убедилась, что именно поляки накаляют обстановку!

На следующий день газеты поднимут шум, опубликуют фотографии. Было бы особенно убедительно, если бы после перестрелки на месте остались один или два трупа в польской форме; тогда все воочию увидели бы провокаторов… Да, это будет здорово! Как ты считаешь, сможешь организовать такой инцидент?

«Интересно, кому пришел в голову этот дьявольский план? – подумал Науджокс. – Уж конечно не тупице Гиммлеру. Нет, автором может быть только сам Гейдрих. Или Гитлер?»

– Итак? – произнес Гейдрих.

– Мне кажется, – ответил Науджокс, осторожно подбирая слова, – что риск очень велик. Но если вы мне поручите это, я сделаю все, что смогу.

– Все, что ты сможешь, – это не устраивает, – холодно возразил Гейдрих, пристально глядя в глаза Науджоксу. – Ты ведь понимаешь, что означал бы провал… Кстати, надеюсь, у тебя нет каких-либо сомнений морального порядка?

Одним из первых возник вопрос, где раздобыть польскую форму. Требовалось не одна-две, а более сотни, поскольку кроме «захвата» радиостанции Гейдрих планировал ряд других аналогичных операций. Он обратился к Канарису; тот вначале уклонился от участия в этом деле. Тогда через Гиммлера вопрос был доложен «фюреру». 17 августа руководитель «Отдела саботажа» абвера Лахузен записал в дневнике, что Канарис получил непосредственно от Гитлера распоряжение передать Гейдриху 250 польских униформ. Указание было направлено через Кейтеля, следовательно, германский генеральный штаб был в курсе готовившейся провокации.

«Между 25 и 31 августа, – признал Науджокс в своих показаниях в Нюрнберге, – я виделся с Генрихом Мюллером, главой гестапо, который в тот момент находился поблизости в Оппельне. В моем присутствии он обсуждал с человеком по имени Мельхорн план другого пограничного инцидента, который был рассчитан на то, чтобы создать впечатление, будто польские солдаты напали на германские войска… Мюллер сказал, что он имел в своем распоряжении 12—13 осужденных преступников, которые будут одеты в польскую форму и оставлены на месте инцидента как убитые во время нападения. В этих целях врачом, по поручению Гейдриха, им должны были быть сделаны смертельные инъекции. Кроме того, им будут нанесены огнестрельные ранения. Затем на место происшествия будут приглашены представители прессы…