Игорь Овсяный - 1939 - последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

В создавшихся условиях правительство СССР приняло единственно правильное решение – дало согласие на прибытие в Москву германского министра иностранных дел. 23 августа был подписан советско-германский договор о ненападении. Это вынужденное решение Советского правительства явилось дальновидным и полностью оправдавшим себя шагом. Даже временное продление мира было для СССР чрезвычайно необходимо, ведь война могла начаться в самых невыгодных для нашей страны условиях: в состоянии полной изоляции и сразу на двух фронтах – против Германии и против Японии. Устраняя опасность вовлечения СССР в войну в столь тя желых условиях, правительство выполняло свой долг перед советским народом. Вместе с тем оно выполняло и свой интернациональный долг перед трудящимися всех стран, использовав единствен ное оставшееся в его распоряжении средство для упрочения и сохранения Советского Союза как главного оплота социализма и демократии во всем мире. «ЦК ВКП(б) и Советское правительство, – справедливо отмечал маршал Г.К. Жуков в своих мемуарах, – исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность выиграть время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта».

Что может быть чудесней прогулки верхом в погожий летний день? Да еще в приятном обществе. Поэтому не было ничего удивительного в том, что первый секретарь посольства США в Москве Ч. Болен летом 1939 г. регулярно совершал такие прогулки вместе с молодым германским дипломатом Г. Биттенфельдом. Все происходило вполне естественно: американское посольство арендовало дачу для своих сотрудников в живописных местах в 17 км от Москвы по Минскому шоссе, приобрело и пару лошадей. Упомянутый сотрудник германского посольства был обычным участником собиравшихся там на уик-энд компаний, и по привычке его называли просто Джонни.

Как стало известно из опубликованных спустя 30 лет мемуаров Болена, маршруты совершавшихся прогулок были самым тесным образом связаны с маршрутами мировой истории.

«Хотя Джонни всегда, казалось, был откровенен со мной при обсуждении международных вопросов, я был несколько удивлен, когда 16 мая 1939 г., вернувшись из поездки в Иран, он сообщил мне некоторые секретные сведения». Так начинает автор мемуаров свой рассказ об упомянутых прогулках.

Что сообщил ему Джонни? Пока это был только сигнал: германского посла в Москве Шулленбурга, выезжавшего в Иран в качестве официального представителя рейха на церемонии бракосочетания дочери шаха, неожиданно вызвали для консультаций к Гитлеру. Еще не зная ничего конкретно, необычайно разговорчивый сотрудник германского посольства дал понять Болену: в Берлине «что-то замышляется». Болен, разумеется, немедленно направил шифротелеграмму в госдепартамент, предупредив о необходимости держать полученные сведения в строжайшем секрете, дабы не поставить под угрозу источник информации.

Следующая прогулка состоялась уже через несколько дней. На этот раз Джонни подробно изложил Болену поручение, полученное Шулленбургом в Берлине: дать понять наркому иностранных дел, что в позиции политического руководства рейха в отношении Советского Союза произошли изменения, и осторожно намекнуть, что Германия не питает к СССР враждебных чувств. Интересна и такая деталь. В беседе с Шулленбургом Риббентроп отметил для ориентации посла, что германское правительство не испытывает тревоги в связи с перспективой заключения соглашения между Великобританией и Советским Союзом, «поскольку оно не убеждено в намерении Англии и Франции предоставить существенную и искреннюю военную помощь кому-либо из стран Восточной Европы». Подобное мнение гитлеровцев, совершенно очевидно, в немалой степени было связано с поступавшей в Берлин информацией от германского агента в Форин оффисе, сообщавшего не только о содержании переговоров в Москве, но и о доверительной переписке по данному вопросу между Лондоном и Парижем, а также о подлинных настроениях английского правительства. Мемуары Болена позволяют сделать вывод, что американская разведка, в свою очередь, имела в лице Биттенфельда информатора в германском посольстве в Москве. Он регулярно сообщал не только о содержании бесед Шулленбурга с Молотовым, но и о дополнительных указаниях, направлявшихся послу для руководства, которые оставались неизвестными советской стороне.