В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

Пока забыть. А Субэдэй — Субэдэй был нужен здесь, рядом.

И еще очень интересный момент. Ряд источников и исследователей считают, что Тохтоа-беки погиб во время военной операции, которой руководил сам Чингисхан. Расхождение по датам достаточно большое — от 1205 до 1209 года. И наверное, справедливо было бы, если б своего главного обидчика наказал когда-то никому неведомый Тэмуджин. Но та ситуация, которая сложилась перед Великим Курултаем 1206 года, где принимались судьбоносные для Монголии решения, та гигантская работа, которую вел Чингисхан, готовя свои Великие законы, не позволяли ему чисто физически заниматься каким-то там жалким Тохтоа и его сыновьями. Тем более что ответственные за их «ликвидацию» были назначены. Были у Чингисхана и другие не менее важные заботы внутри создаваемого каганата [15] Вспомним битву 13 куреней. . В первую очередь — постоянная подготовка к внешней экспансии. Претензии были ко всем! Во-вторых, ему было нужно окончательно централизовать власть в своих руках, задушить в зародыше любые мысли на этот счет у других представителей «Золотого рода».

В самом начале весны 1206 года у истоков реки Онон «…собрались все войска, защищавшие „девятиножное белое знамя“ в боях… Это собрание — курултай — было высшим органом власти, и только оно имело право доверить функции управления определенному лицу, именующемуся в дальнейшем ханом. Его поднимали на войлоке над головами окружавшей его толпы, а та криками выражала свое согласие повиноваться ему. Разумеется, ханом был вторично избран Тэмуджин, и курултай подтвердил его титул — Чингисхан. Требовалось определить также имя народа, ядром которого были верные сторонники Чингисхана вместе с их семьями и домочадцами. Тогда они назывались „монголы“, и это звание было официально закреплено за вновь сформированным народом войском.

Здесь самым примечательным обстоятельством было то, что монгольское войско выросло с 13 тыс. добровольцев до 110 тыс. регулярной армии. Ясно, что пополнение шло за счет включения в войска побежденных. Но ведь люди — не шахматные фигуры. Оказавшись в армии победителя, они ни разу не проявили нелояльности новому хану, а это значит, что для них были созданы приемлемые условия существования. Ведь на каждого монгольского ветерана приходилось десять новобранцев военнопленных, привыкших бунтовать даже против своих племенных ханов. В этой армии сила была на стороне побежденных, но они быстро стали верноподданными. Думается, что здесь сыграла решающую роль степная традиция централизованной сильной власти, способной противостоять оседлым соседям: чжурчжэням, тангутам и мусульманам» [2, с. 183–184]. Ну а тем, кто не хотел жить в сильном, способном защитить себя государстве, подобно меркитам, хори-туматам, найманам, приходилось скитаться на периферийных территориях.

Главное в другом. Чингисхан победил умением организовывать относительно безопасное и даже сытное состояние кочевнику-скотоводу в течение всего 15 лет. Итак, титул Тэмуджина — Чингисхан, которым он был наречен в 1189 году, был подтвержден с еще большей помпезностью и большим значением. Если раньше его хотели видеть владыкой лишь несколько обленившихся от власти князьков, то при нынешней ситуации симпатии к Чингисхану как лидеру нарождавшейся государственности были у большинства жителей Монголии. Китайский хронист XIV века доводит до нас в хронике «Юань ши»: «[Государь] был возведен на каанский (хуанди) престол у истока реки Онон. Все князья и нойоны вместе почтительно преподнесли [ему] титул — Чингис-каан» [12, с. 146–147]. Хуанди означает с китайского «император», и летописец лукавит, именуя Великого Каана императором. Лишь внук Чингисхана Хубилай [16] Хубилай родится в 1209 году. спустя более чем полвека будет первым официальным носителем этого титула, как основатель династии Юань. Но, вне всякого сомнения, уже тогда, в 1206 году, Чингисхан был достоин и умом, и поступками, и заслугами именоваться императором.

Там, в верховьях Онона, наверное, впервые собрались все сподвижники новоиспеченного каана. И надо отдать Чингису должное — своих соратников он не забыл. «Так из „людей длинной воли“ была создана военная элита, которую нельзя назвать ни аристократией, ни олигархией… Считать командиров войсковых соединений аристократами неправильно по одному тому, что должности они получают за выслугу, а за проступки могут быть разжалованы» [2, с. 184–185].