Евгений Богданов: Поморы (книга 1)

Зима студеная, снега глубокие, Снеги глубокие, насты высокие...

Густя прислушивалась и тихонько начинала подпевать. Парасковья пела громче, уверенней, молодуха - тоже. И оба голоса, глуховатый и молодой, серебристый, звучали в тихой избе ладно и дружно.

Уж леса да леса темные, Леса темные, леса дремучие. Во лесу девушка брала ягодки, Брала ягодки да заблудилася...

Пели допоздна, пока руки не уставали прясть, и "Сяду под окошко", и "Утушную песню", и рыбацкую "Песню про Грумант". Много их знала старая Парасковья. От бабушки к матери, от матери к ней они переходили словно по наследству вместе с сундуком, где хранились старинные сарафаны да унизанные бисером кокошники и перевязки. И грустные, и веселые, и свадебные, и гадальные, и колыбельные песни выплывали из памяти поморки, словно лодьи под парусами.

Принаряженная, в новеньких черных валенках и белоснежном пуховом платке, в синей юбке и плюшевой жакетке, Фекла выступала по улице неторопливо и величественно, направляясь к бывшему ряхинскому дому. Удивленные бабы прильнули к окнам, строя догадки, куда и зачем идет Зюзина: то ли в правление, то ли в сельсовет... Тихон Панькин, с утра обегав все свои объекты, сидел в кабинете. На столе перед ним лежал толстый бухгалтерский отчет в разграфленной книге и стояла бронзовая ряхинская чернильница с литыми фигурами на мраморной доске. К председателю зашел Дорофей обговорить промысловые дела: в феврале он собирался на зверобойку. В самый разгар беседы в дверь тихонько постучали, и в кабинет вошла Фекла. - Проходи, Фекла Осиповна, - пригласил Панькин. - Что за дело тебя привело сюда? Садись, - он кивнул на стул. Фекла села. - Тихон Сафоныч, - начала она с видом серьезным и рассудительным. - Я к вам по делу. Не найдется ли какой работенки для меня? Наскучило сидеть мне затворницей без полезного занятия. Гляжу на людей - все работают дружно, артельно и весело. А я одна в стороне... И еще, - Фекла смущенно потупилась, - надумала я вступить в колхоз. Хочу жить как все... Панькин переглянулся с Дорофеем, посветлел. - Правильно надумала, Фекла Осиповна! - сказал он. - Работы у нас край непочатый. Была бы у вас охота. Это хорошо, что вы наконец-то решили заняться полезным для общества делом. Да, электричество вам провели? - Провели. Спасибо. Уж так хорошо с электричеством-то. - Ну вот и ладно. В колхоз вас примем на очередном собрании. А насчет работы... Хотите в сетевязальную мастерскую? У нас там мастериц не хватает. Фекла покачала головой. - Сидячая работа мне не по характеру. Мне бы что поживее, побойчее. Председатель задумался. - И верно. С вашими руками пудовые бы мешки ворочать - не иглу держать! - Ах, полно вам, Тихон Сафоныч! Мужик я, что ли, мешки-то ворочать? Скажете тоже... - А в продавцы не хотите ли? Рыбкооп скоро открывает промтоварный магазин. Мануфактурой будет торговать, обувкой, одежкой и прочим. Фекла опять отрицательно покачала головой. - Боюсь растраты. Неопытная я в таких делах. И грамоты у меня маловато. Там надо уметь считать, а я не обучена. - В Мезень на курсы пошлем. - Нет, не нравится мне торговая работа. Панькин пожал плечами и опять переглянулся с Дорофеем. У того глаза откровенно смеялись, хотя лицо казалось невозмутимым. - Тогда что же вам нравится, позвольте спросить? - уже недовольно обронил Панькин. - Уж и не знаю что, - Фекла виновато опустила глаза. - Смолоду была в кухарках, а иного дела и не делывала. - Стоп! - воскликнул Панькин и прихлопнул крепкой ладонью по столу. Пекарихой быть не желаете? Опару ворочать в квашне - силенка и сноровка требуется большая. Это, пожалуй, вам подойдет. В рыбкоопе как раз пекариха об увольнении просит по состоянию здоровья и по причине возраста. Ежели туда не пожелаете, так уж и не знаю, что вам еще предложить. - Что ж, пекарихой я смогу, - согласилась Фекла. - Вот и договорились. Сейчас я напишу записку председателю рыбкоопа. Панькин написал и подал ей записку. Зюзина поблагодарила, попрощалась и вышла. - Да-а-а! - многозначительно произнес Дорофей. - Потянуло девку к людям. Надоело сидеть затворницей. Вот уж характер! Не дай бог, кому достанется... А хлебы-то она, бывало, пекла Ряхину добрые! - А знаешь, Дорофей, я так думаю, что человек она вовсе неплохой, только с чудинкой. От одиночества. И о себе чересчур высокого мнения. Делом займется - правильней будет смотреть на жизнь. К людям станет поближе. И чего это унденские бобыли не берут ее замуж? Боятся, что ли? - Боятся не совладать, - отозвался Дорофей и загрохотал раскатистым смехом.