Николай Непомнящий - Неизвестная Великая Отечественная

Русская освободительная народная армия (РОНА) — также детище Воскобойника и Каминского. По данным российских исследователей, весной 1943 года РОНА состояла из 5 полков, насчитывая, согласно разным источникам, от 10 до 12 тысяч человек, 24 танка Т-34, 36 артиллерийских орудий, 8 авто- и бронемашин, мотоциклы. Хорошо вооруженная бригада РОНА вела постоянные карательные атаки против местных партизан. С наступлением Красной армии в августе 1943 части РОНА вместе с присоединившимися к ним беженцами (некоторые ученые называют цифру 30 тысяч человек) покинули Брянщину и переместились в белорусский Лепель на Витебщине, где Каминский получил назначение бургомистром города.

Следующим пунктом дислокации предателей, отступающих под натиском советских дивизий, стало Дятлово на Гродненщине. Конец созданной в Локте РОНА был бесславным: в августе — сентябре 1944 года бригаду Каминского бросили на подавление начавшегося в Варшаве восстания. Но подчиненные полуполяка по крови, нациста по убеждению так увлеклись мародерством и грабежами среди польского населения, невзирая на ограничительные инструкции Гиммлера, что гестапо по личному указанию того же Гиммлера даже было вынуждено провести в конце сентября 1944 года операцию по ликвидации Каминского, списав впоследствии эту акцию на «польских партизан».

…Вот в эту-то Локотскую республику, где хватало патронов и хлеба, пушек и масла, и прибрела в конце 1941 года сделавшая свой окончательный выбор Тоня Макарова.

На фронт ее призвали из Москвы, куда Антонина приехала незадолго до войны из глухой деревушки Малая Волковка, что под Смоленском, учиться и работать. Прошла курсы пулеметчиков, потом санитарные курсы — и на оборону столицы. Тут она попадает в Вяземский котел, где на глазах у нее гибнут сотни тысяч людей, и у окруженной смертью девушки раз и навсегда ломается психика.

Потом будут голодные метания по Брянским лесам со случайными попутчиками, становившимися ее сожителями, так же как она, выбиравшимися из окружения. Так она попадает в руки полицаев села Локоть.

По ее словам на допросе в 1978-м, ее принял лично Каминский. Разговор был коротким, почти как в «Тарасе Бульбе».

— Веришь? Перекрестись. Хорошо. Как относишься к коммунистам?

— Ненавижу, — твердо ответила верующая комсомолка.

— Стрелять можешь?

— Могу.

— Рука не дрогнет?

— Нет.

— Иди во взвод.

Через день она присягнула фюреру и получила оружие — пулемет. И первый раз нажала на гашетку.

Тонька-пулеметчица, как ее называли тогда, работала на оккупированной немецкими войсками советской территории с 1941 по 1943 год, приводя в исполнение массовые смертные приговоры фашистов партизанским семьям.

Передергивая затвор пулемета, она не думала о тех, кого расстреливает — детей, женщин, стариков, — это было для нее просто работой. «Какая чушь, что потом мучают угрызения совести. Что те, кого убиваешь, приходят по ночам в кошмарах. Мне до сих пор не приснился ни один», — говорила она своим следователям на допросах.

«Макарова-Гинзбург рассказывала, что первый раз ее вывели на расстрел партизан совершенно пьяной, она не понимала, что делала, — вспоминает следователь по ее делу Леонид Савоськин. — Но заплатили хорошо — 30 марок и предложили сотрудничество на постоянной основе. Ведь никому из русских полицаев не хотелось мараться, они предпочли, чтобы казни партизан и членов их семей совершала женщина. Бездомной и одинокой Антонине дали койку в комнате на местном конезаводе, где можно было ночевать и хранить пулемет. Утром она добровольно вышла на работу».

Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 1978 года:

«Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан». Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке…»

Бывшая квартирная хозяйка Тони из Красного Колодца, одна из тех, что когда-то тоже выгнала ее из своего дома, пришла в деревню Локоть за солью. Ее задержали полицаи и повели в местную тюрьму, приписав связь с партизанами.

— Не партизанка я. Спросите хоть вашу Тоньку-пулеметчицу, — испугалась женщина.

Тоня посмотрела на нее внимательно и хмыкнула:

— Пойдем, я дам тебе соль.