Борис Соколов - Убийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича

Протокол подписан Коневым и всеми секретарями. Без труда можно определить, что этот экземпляр протокола далеко не первый… Короче, не уголовное дело, а сплошные копии».

Сухомлинов не задается вопросом, почему вдруг все участники следствия и суда по делу Берия, начиная от генерального прокурора и кончая простым делопроизводителем, стали так дружно пренебрегать всеми нормами следственного и судебного производства. Он боялся признаться себе, что на самом деле Берия был убит еще до суда, поэтому следственные и судебные действия с ним осуществлять не было никакой возможности. Материалы бериевского дела, пусть даже в изложении Сухомлинова, это убедительно доказывают.

Почему же суд провели несколько месяцев спустя после смерти главного обвиняемого? Потому, что неведомому двойнику требовалось время, чтобы выучить роль, да и от назначенных Берии в соучастники Кобулова, Меркулова и прочих необходимо было получить хоть какие-то показания, чтобы хватило материала для судебного спектакля. И, главное, для приговора, который один только и публиковался в газетах.

Прежде чем понять, когда и как умер «лубянский маршал», я хочу предоставить слово его тюремщику – коменданту штаба Московского округа ПВО майору Михаилу Хижняку. Вот что он сообщил в интервью газете «Вечерняя Москва» 28 июля 1994 года: «…Вышли из здания (Совмина. – Б. С. ) генералы Москаленко, Бакеев, Батицкий, полковник Зуб, подполковник Юферев – адъютант командующего, полковник Ерастов. Среди них Берия. В автомашину слева от Берии сел Юферев, справа – Батицкий, напротив Зуб и Москаленко. Тронулись. Впереди – «ЗИС-110», за ним – автомашины с пятьюдесятью автоматчиками. Минут через сорок-пятьдесят приехали на гарнизонную гауптвахту…

Двадцать седьмого меня вызвал командующий (К.С. Москаленко. – Б. С. ) и сказал, что мне поручен уход за Берией. Я должен готовить пищу, кормить его, поить, купать, стричь, брить и, по его требованию, ходить с дежурным генералом на его вызов… Когда командующий сказал, что я прикреплен к нему, мне сказали: «Несите пищу». Пошли генерал Бакеев, полковник Зуб, и я понес пищу… Хорошая пища, из солдатской столовой. Он сидел на кровати, упитанный такой мужчина, холеный, в пенсне. Почти нет морщин, взгляд жесткий и сердитый (было отчего сердиться! – Б. С. ). Рост примерно 160–170 сантиметров. Одет в костюм серого цвета, поношенный. Сперва он отвернулся, ни на кого не смотрел. Ему говорят: «Вы кушайте». А он: «А вы принесли карандаш и бумагу?» «Принесли», – ответил командующий. Он тут же начал писать… Когда я дал ему кушать, он эту тарелку с супом вылил на меня – взял и вылил (для майора Хижняка солдатский суп, наверное, был хорош; Берия же привык к более изысканной пище и, скорее всего, воспринимал то, что ему принесли, как лагерную баланду; да и аппетит после всего происшедшего у Лаврентия Павловича, точно, исчез – от переживаний и произошел нервный срыв. – Б. С. ). Все возмутились. Строго предупредили. Но бумагу и карандаш ему оставили. В тот раз есть он вообще не стал…

Я был ежедневно, до двенадцати раз в сутки. Скоро его перевели в штаб округа на улице Осипенко, 29. Там мы пробыли три-четыре дня, а потом там же перевели в бункер большой, где был командный пункт, во дворе здания штаба…»

На вопрос корреспондента, сколько продолжался суд над Берией, Хижняк ответил: «Больше месяца. Ежедневно, кроме субботы и воскресенья. Они работали с 10 до 18–19 часов. Конечно, с перерывом на обед». Бывший комендант опроверг также распространенные слухи, будто перед расстрелом Берия на коленях просил пощады: «Не было этого. Я же с самого начала до конца был с ним. Никаких колен, никаких просьб… Когда его приговорили, мне генерал Москаленко приказал съездить домой (Берия жил на углу улицы Качалова (Малой Никитской. – Б. С.) и Вспольного переулка) и привезти Берии другой костюм (до того он был все время в сером, в каком его арестовали в Кремле). Я приехал, там какая-то женщина. Я сказал, кто я такой. Мне надо костюм. Она мне его подала. Черный…

Я переодел его. Костюм серый я сжег, а в костюм черный переодел. Вот когда переодевал, он уже знал, что это уже готовят его.

С двумя плотниками мы сделали деревянный щит примерно метра три шириной, высотой метра два. Мы его прикрепили к стенке в бункере, в зале, где были допросы. Командующий мне сказал, чтобы я сделал стальное кольцо, я его заказал, и сделали – ввернули в центр щита. Мне приказали еще приготовить брезент, веревку. Приготовил… Готовили весь вечер… Привел я его. Руки не связывали. Вот только когда мы его привели к щиту, то я ему руки привязал к этому кольцу, сзади».