Анатолий Кошкин - Россия и Япония - Узлы противоречий

Выйдя 26 июня 1853 г. из Гонконга, через месяц, 25 июля, русская эскадра собралась у островов Огасавара. В состав эскадры входили флагманский фрегат «Паллада», шхуна «Восток», корвет «Оливуца», транспортное судно Российско-Американской компании «Князь Меншиков». 10 августа российские корабли бросили якоря в гавани Нагасаки. Как и в случае с Резановым, эскадра тотчас же была взята в кольцо многочисленных японских сторожевых лодок. Сообщая местным чиновникам о целях посещения Японии, Путятин заявил, что имеет поручение российского правительства разрешить важные вопросы отношений двух стран, в частности, установить государственную границу на Сахалине. Так как губернатор Нагасаки был не вправе давать какой-либо ответ прибывшим, он направил в Эдо гонца с докладом о прибытии миссии. Сообщалось и о том, что глава миссии имеет письмо российского канцлера К.В. Нессельроде к совету старейшин японского государства.

Поступивший из Эдо ответ был обнадеживающим — японские правители соглашались принять послание российского канцлера, но просили ждать прибытия в Нагасаки представителей бакуфу. Подобное ожидание не устраивало Путятина, и он выразил намерение, не теряя времени, направить эскадру прямо в столицу. Эти слова русского посланника обеспокоили губернатора Нагасаки, который в примирительном тоне попросил Путятина отказаться от своего намерения. Он говорил, что не может дать санкцию на посещение русской эскадрой Эдо, ибо «японскому глазу будет больно видеть иностранные суда в столице». Памятуя о данных инструкциях, Путятин решил воздержаться от несогласованных с японскими властями действий. Начались томительные месяцы ожидания посланцев бакуфу.

Затягивание начала переговоров с русской миссией объяснялось не только желанием отделаться от Путятина, взяв его измором. На то были и объективные причины. Как отмечалось, именно в это время японская дипломатия находилась в состоянии шока от поведения коммодора Перри. К тому же умирает сегун Иэёси. В этой обстановке Эдо хотел избежать или хотя бы отсрочить переговоры с русскими. С другой стороны, российский посол считал недостойным месяцами ожидать аудиенции столичных чиновников. Тем более что он получил сообщение о начале Русско-турецкой войны. 11 ноября вице-адмирал извещает японцев о своем решении направиться в Шанхай. Одновременно он сообщает губернатору, что из Китая он вновь зайдет в Нагасаки и, если к тому времени уполномоченные для официальных переговоров столичные чиновники не прибудут, российская эскадра незамедлительно направится в Эдо.

Получив в Шанхае информацию о ходе Крымской войны и складывавшейся международной обстановке, Путятин 22 декабря возвращается в Нагасаки. Видимо, должным образом восприняв предупреждение о направлении российских кораблей в Эдо, правительство бакуфу сочло за лучшее направить в Нагасаки своих уполномоченных представителей во главе с чиновником тайного надзора X. Цуцуи.

В последний день 1853 г. в городском управлении Нагасаки был устроен прием в честь русской миссии, а с 3 января 1854 г. переговоры наконец-то начались. Японский автор следующим образом характеризует членов японской делегации и ее цели: «Цуцуи являлся главным уполномоченным правительства, но, поскольку ему было семьдесят шесть лет и он плохо слышал, фактически главным лицом японской стороны на переговорах был Кавадзи Тосиакира. Среди способных людей правительства бакуфу (а их было не так много) он был личностью весьма заметной. Главная его обязанность состояла в затягивании переговоров с тем, чтобы воспрепятствовать направлению в Эдо русской эскадры» {40} 40 Там же. С. 165. .

Среди российских исследователей нет единства по поводу того, что являлось главной целью миссии Путятина — установление торговых отношений и получение права на посещение японских портов или установление между двумя государствами границы. Как отмечалось выше, «открытие» Японии было необходимо России в первую очередь для того, чтобы за счет торговли с этой страной ослабить проблему обеспечения увеличивавшегося в дальневосточных районах российского населения продовольствием и товарами повседневного спроса. Естественно, для налаживания добрососедских отношений немаловажным было и определить линию прохождения границы с тем, чтобы исключить инциденты и недоразумения по этому поводу. Поэтому спор о приоритетности той или иной задачи едва ли существенен, ибо речь шла об установлении дипломатических отношений, включающих урегулирование всех вопросов, в том числе территориальных. В связи с этим следует отметить пассивность японской стороны, для которой в тот период пограничное размежевание не являлось насущной задачей. Более того, японские представители довольно откровенно говорили, что не готовы к обсуждению этой проблемы. За этим, кроме всего прочего, скрывалась боязнь из-за неопытности в ведении международных переговоров оказаться в проигрыше.