Валентин Рунов: Легендарный Колчак. Адмирал и Верховный Правитель России

Лейтенант Колчак (это звание Александр получил в декабре 1898 года) несколько раз пытался разобраться в себе: «Еще во время пребывания на Тихом океане я подумывал о выходе из военного флота и о службе на коммерческих судах», чтобы заняться научной деятельностью. Для того чтобы попасть к адмиралу С. О. Макарову на «Ермак», который должен был уйти через несколько дней в Ледовитый океан, Александр Васильевич хотел даже выйти в отставку. Но не успел – пришлось довольствоваться лишь внутренним плаванием на фрегате Балтийского флота, вступившем в строй в 1867 году, «Князе Пожарском». «Худшее, что только я мог представить», – сокрушался он.

Морской кадетский корпус, где с 1888 по 1894 г. учился А. В. Колчак.

Вскоре молодой лейтенант был переведен на эскадренный броненосец «Полтава». Но, узнав о готовящейся Русской полярной экспедиции под начальством полярного исследователя барона Э. В. Толля, он обратился за протекцией к Ф. Б. Шмидту, академику Петербургской академии наук, известному геологу, палеонтологу, ботанику. Но тот не смог помочь, порекомендовав подождать барона, находившегося в плавании на «Ермаке». «Убедившись, насколько неприятно и трудно кого-либо просить о чем-нибудь, я принял меры к тому, чтобы уйти на Тихий океан, и подал рапорт о переводе в Сибирский экипаж», – позже написал Колчак.

Оценивая спустя годы свои помыслы того времени, Александр Васильевич подчеркивал главное – он всегда в душе был военным моряком и военно-морское дело ставил на первое место. «Но я не мог никогда согласиться, – писал он, – со многими деталями постановки этого дела у нас на флоте. Главное основание всех недостатков и неудобств военно-морской службы я вижу в малой подготовке личного состава, ничтожной практике, истекающей из огромной материальной стоимости плавания современного судна, и происходящего из этих двух оснований характера чего-то показного, чего-то такого, что не похоже на жизнь. На наших судах служат, но не живут, а мнение мое, что на судне надо жить, надо так обставить все дело, чтобы плавание на корабле было бы жизнью, а не одной службой, на которую каждый смотрит как на нечто преходящее, как на средство, а не как на цель».

Тем временем дома, в старой квартире в Петровском переулке, Александра ожидали две важные новости.

Во-первых, отец только что оставил службу на Обуховском заводе. Все время, будучи в отставке, он решил посвятить литературным занятиям, в частности, воспоминаниям о прожитых годах. Кстати, в свои 62 года он не выглядел стариком. На сохранившейся в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота фотографии он запечатлен в генеральском мундире, с эполетами, станиславовской лентой, орденами и медалями. Голова – голая, как бильярдный шар, глаза – живые, лицо – моложавое, холеное, с ухоженными, слегка седыми усами и совершенно седой бородой-эспаньолкой.

Вторая новость – вышла замуж сестра. Ее избранником стал некто Крыжановский, офицер военной приемки. Николая Николаевича Александр знал давно, еще женихом, и вполне одобрил выбор Кати. Молодожены сняли квартиру неподалеку от Петровского переулка. Вскоре у них родилась девочка, а затем мальчик, любимый племянник будущего адмирала.

В сентябре Александр получил отпуск. Большую его часть он провел в обществе Сони Омировой – девушки, вызывавшей у него симпатию и интерес. Она родилась в Каменец-Подольской губернии, в дворянской семье, в раннем возрасте лишилась матери, а позже и отца – действительного статского советника, судебного следователя. Тем не менее она успела получить хорошее образование, приличное знание французского и приобрести склонность к изучению других иностранных языков, развить в себе вкус к серьезному чтению. От родителей она, как и ее старшие брат и сестра, никакого наследства не получила и вынуждена была добывать средства к существованию собственным трудом.

Дни отпуска пролетели быстро. Лейтенант Колчак получил назначение на эскадренный броненосец «Петропавловск», снаряжавшийся к плаванию из Кронштадта через Суэцкий канал на Дальний Восток, войдя в последующем в состав 1-й Тихоокеанской эскадры. «Прекрасное новое боевое судно, – писал Александр, – первое время снова вернуло меня к прежним занятиям». Пока шла подготовка корабля к походу, из экспедиции на «Ермаке» к Шпицбергену вернулся Эдуард Васильевич Толль. Он любезно принял молодого офицера, но относительно его зачисления в состав полярной экспедиции ничего определенного не обещал, так как принял уже на службу двух лейтенантов и имел два десятка заявлений от других морских офицеров, желающих принять участие в экспедиции. Для Колчака оставался реальным лишь поход на «Петропавловске».