Айзек Азимов - Слова в истории. Великие личности и знаменательные события

Американцы привыкли считать штат чем-то вроде подразделения государства, однако по сути — это независимая политическая структура. Когда 13 американских колоний (каждая с собственным правительством и не имеющая политических связей с другими) восстали против Великобритании, было решено и зафиксировано в Декларации независимости, что с этого момента каждая из колоний становится свободным и национальным штатом (то есть государством).

Только позже они решили сформировать конфедерацию, передав некоторые полномочия центральному правительству. Окончательную форму это образование приняло в 1789 г. с принятием Америкой конституции, которая действует и сейчас. Так на свет появились Соединенные Штаты Америки.

Обычно эту страну называют просто Соединенные Штаты, но это несколько двусмысленное название. По сходным причинам наши соседи с юга называют себя Мексиканские Соединенные Штаты, а самое большое государство Южной Америки называется Соединенные Штаты Бразилии. В тот или иной период истории существовали Соединенные Штаты Колумбии, Соединенные Штаты Венесуэлы и даже Соединенные Штаты Индонезии.

Тем не менее название Соединенные Штаты и аббревиатура США обозначают именно Соединенные Штаты Америки, и все это знают. Во время войны 1812 г. поставки мяса, предназначенного для войск на севере штата Нью-Йорк (в качестве врага тогда выступала Канада), шли через город Трои. Инспектором там был Сэмюэль Уилсон, которого все любовно шали Дядя Сэм.

Поскольку Уилсон занимался огромными тюками грузов, на каждом из которых стояла печать со знакомыми всем буквами US (то есть Соединенные Штаты), означавшая, что груз является собственностью правительства, в обиход вошла шутка, что эти две буквы означают Дядя Сэм (Uncle Sam).

Выражение прижилось, и в 1813 г. в редакционной статье «Нью-Йорк пост» Соединенные Штаты были названы Дядей Сэмом. Это олицетворение до сих пор в обиходе, и мы даже знаем, кто такой этот Дядя Сэм и как он выглядел.

Одной из самых значительных книг, когда-либо написанных человечеством, была «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. Она была опубликована в 1852 г., когда Север и Юг находились в состоянии острой конфронтации по вопросу о рабстве и когда весь Север восстал против недавно принятого Закона о беглых рабах, согласно которому все должны были способствовать возвращению беглых рабов их хозяевам. Многие северяне считали, что они никогда не подчинятся такому отвратительному закону.

Госпожа Стоу написала эту книгу, чтобы показать всю гнусную сущность рабства, и, хотя она старалась быть беспристрастной (изобразив в книге и хороших южан, которые были добры к своим рабам, и сделав самым главным негодяем северянина Симона Легрэ), ей удалось нарисовать очень убедительную картину. Хотя южане возражали (и не без основания), что книга не дала точного представления о том, что же такое рабство, миллионы прочитавших книгу встали в оппозицию к этому явлению. Возможно, Авраама Линкольна никогда не выбрали бы президентом, если бы не антирабовладельческие настроения, вызванные этой книгой. И возможно, без этой книги северяне никогда не завоевали бы столько симпатий за рубежом (и особенно в Великобритании, что было особенно важно). Однако сами негры не нашли эту книгу такой уж замечательной. Характеры негров, особенно дяди Тома, идеализированы, но только с точки зрения белых. То есть они замечательные, и покорные, и любящие своих хозяев. Дядюшка Том даже молится за душу Симона Легрэ, когда это чудовище бьет его кнутом.

В середине XX в., когда американские негры, кажется, пришли к выводу, что терпеливое, спокойное и набожное ожидание не заставит белых добровольно отдать им полагающиеся гражданские свободы, они сочли поведение дяди Тома недостойным и отвратительным. С таким же успехом они, возможно, задаются вопросом: а американские колонисты молились за Георга III или сражались с ним?

Сегодня для негров быть дядей Томом значит быть покорным рабом, недостойным прав свободного человека. Это прозвище стало презрительным и даже оскорбительным по смыслу.

В 1945 г. нацистская Германия доживала свои последние дни. Йозеф Геббельс, министр пропаганды Германии, не питал иллюзий относительно неизбежности поражения. Он понимал, что нацисты могли бы надеяться спасти хотя бы часть своих разбитых надежд, только бросив семя раздора между странами-победительницами.