Александр Зимин: Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

В самом деле, Дмитрий Донской писал о судьбе своего удела после возможной смерти старшего сына, Василия, но великое княжение не покрывалось этим понятием. Московский государь в противопоставлении своей воли обычному порядку, санкционированному Ордой, не решался пойти до конца. Он не исключал возможности того, что в чрезвычайных условиях (после смерти Василия) судьбами великокняжеского престола будут распоряжаться ордынские цари. Вместе с тем, говоря о переходе своего удела к следующему по старшинству сыну, он как бы осторожно внушал мысль, что и великое княжение должно перейти к нему. Итак, казалось бы, следующим (после Василия) наследником престола должен был стать князь Юрий.

Но в момент, когда великий князь Дмитрий Иванович составлял свое завещание, его старший сын, Василий, не был еще женат (свадьба его с Софьей Витовтовной состоялась только в 1391 г.), и о внуках говорить в духовной было преждевременно (первый сын у Василия, Юрий, родился лишь в 1395 г., но уже в 1400 г. умер). В конце правления Василия I положение дел было иным: у великого князя был малолетний сын Василий, и вопрос о престолонаследии, вроде бы решенный Дмитрием Донским, мог теперь быть пересмотрен. Да и само завещание великого князя Дмитрия Ивановича в сложившихся условиях давало возможность для его двоякой интерпретации.

Первая из них опиралась на формальное истолкование текста: наследником удела Василия I (а следовательно, и великокняжеского престола) должен стать следующий по старшинству брат умершего великого князя, т. е. Юрий Дмитриевич. Подобное престолонаследие в роду Ивана Калиты было. Отец Дмитрия Донского Иван Иванович стал великим князем после смерти своего старшего брата, Семена. Но то был особый случай — «черная смерть» унесла с собой и великого князя Семена, и его детей [5] У Семена Гордого к моменту смерти было два сына — Даниил и Михаил. О рождении последнего сведения есть, но неизвестно, когда он умер (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 1965. Стб. 57, 59; ср.: Кучкин В.А. «Свой дядя» завещания Симеона Гордого // История СССР. 1988. № 4. С. 157). — Примеч. ред. . Проклятая неясность с наследованием сохранялась. Да и обладание великим княжением определялось тогда не столько традицией, сколько волей ордынского царя и раскладом сил на самой Руси.

Вторая интерпретация завещательного распоряжения Дмитрия Донского имела своими истоками новый порядок престолонаследия, только еще складывавшийся при Василии I. В первом своем завещании (1406 г.) Василий I говорил лишь о возможности перехода великого княжения к его сыну («А даст Бог сыну моему, князю Ивану, княженье великое держати») [6] ДДГ. № 20. С. 56 . . Во втором (1419/20 г.) это княжение рассматривается как вотчина завещателя, наследие Дмитрия Донского («А сына своего, князя Василья, благословляю своею вотчиною, великим княженьем, чем мя благословил мои отець») [7] ДДГ. № 21. С. 58. Попытка И.Б. Грекова датировать вторую грамоту 1424 г. основана на неверной датировке жалованной грамоты князя Даниила Борисовича Нижегородского (АФЗХ. Ч. I. № 233. С. 204–205), которая была выдана не в 1424 г., а в 1442 г. (АСЭИ. Т. III. № 294. С. 321; ср.: Греков И.Б. К вопросу о датировке так называемой второй духовной грамоты московского князя Василия I // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 141–145). . В третьем завещании (1423 г.) великий князь повторил первую из формул: «А даст Бог сыну моему великое княженье, ино и яз сына своего благословляю, князя Василья» [8] ДДГ. № 22. С. 61 . . Вопрос, следовательно, оставался неясным. Да и в практике княжеских отношений порядок наследования и соподчиненность князей трактовались по-разному. Так, в 1419 г., составляя духовную, Василий I «въехоте подписати под сына своего Василья брата своего меншего Костянтина. Князь же Костянтин не восхоте сотворити воли его, и про то отня у него вотчину» [9] ПСРЛ. Т. 25. С. 244. О дате составления второго завещания Василия I и ее связи с отношениями великого князя с Константином см.: Зимин А.А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV–XV вв. // Проблемы источниковедения. Сб. VI. М., 1958. С. 292–293. . Словом, семейный порядок престолонаследия прочных корней еще не имел.

Наконец, была еще проблема, которая волновала наследников Дмитрия Донского. Это — судьба выморочных владений. Старшему сыну, Василию, князь Дмитрий завещал Коломну, Юрию — Звенигород, Андрею — Можайск, Петру — Дмитров и Ивану, вскоре умершему, — Раменейце. Москва должна была находиться в нераздельном владении первых четырех сыновей. Кроме того, как бы в компенсацию за передачу Василию великого княжения Юрий получил «деда куплю» (Калиты) Галич, Андрей — «деда куплю» Белоозеро, Петр — «куплю» Калиты Углич. Дмитрий Иванович учитывал, что у него мог родиться еще сын. Тогда его мать должна была наделить его землями, взяв их «по части» у братьев. Если же кто-либо из братьев умрет, то княгиня «поделит того уделом сынов моих» [10] ДДГ. № 12. С. 34–35 . . И действительно, у князя Дмитрия родился сын Константин. Согласно завещанию Василия I 1406 г., ему уже принадлежали Тошна (ранее была у брата Петра) и Устюжна [11] ДДГ. № 20. С. 57. Уже к 1419–1420 гг. Тошна считается владением детей Владимира Андреевича Серпуховского (ДДГ. № 21. С. 58). . Позднее великий князь «за непослушание» отнял у князя Константина его удел, и он стал как бы князем-изгоем.