Уильям Ширер - Взлет и падение третьего рейха (Том 1)

Союзники же требовали в тот момент от Германии однозначного ответа. 16 июня, накануне письменного послания Гинденбурга Эберту, они поставили немцам ультиматум: либо условия договора принимаются к 24 июня, либо соглашение о перемирии теряет силу, и тогда союзники "предпримут шаги, которые они сочтут целесообразными для соблюдения положений договора".

И вновь Эберт обратился за советом к Гренеру. Если, по мнению верховного командования, существует хоть какая-то возможность оказать успешное военное сопротивление союзникам, Эберт обещает попытаться обеспечить отклонение договора Национальным собранием. Но ответ президент должен получить незамедлительно. Настал последний день ультиматума - 24 июня. Кабинет министров собрался в половине пятого вечера для принятия окончательного решения. Гренер испросил мнение Гинденбурга.

"Вам не хуже меня известно, что военное сопротивление невозможно", заявил престарелый фельдмаршал. И снова, как 9 ноября 1918 года в Спа, когда у Гинденбурга не хватило сил сказать кайзеру горькую правду и он поручил эту неприятную миссию Гренеру, фельдмаршал отказался сообщить реальное положение дел президенту временного правительства республики. "Вы, как и я, в состоянии ответить президенту", - заявил он Гренеру.

И вновь генерал осмелился взять на себя бремя ответственности, возложенное на фельдмаршала, хотя, очевидно, отдавал себе отчет в том, что в итоге может стать козлом отпущения для военной элиты. Тем не менее Гренер позвонил президенту и сообщил ему мнение верховного командования.

С облегчением узнав, что руководство армии взяло ответственность на себя, о чем, правда, вскоре забыли, Национальное собрание значительным большинством голосов одобрило подписание мирного договора. Решение собрания было передано Клемансо лишь за девятнадцать минут до истечения срока ультиматума союзников. Через четыре дня, 28 июня 1919 года, мирный договор был подписан в Зеркальном зале Версальского дворца.

Разделенный дом

С этого дня Германия напоминала разделенный дом. Консерваторы не приняли ни мирный договор, ни республику, которая ратифицировала его. Военные, за исключением генерала Гренера, в конечном счете тоже не одобрили этих шагов, хотя и дали присягу поддерживать новый демократический строй и окончательное решение о подписании Версальского мирного договора исходило от них. Вне зависимости от Ноябрьской революции консерваторы по-прежнему управляли экономикой страны. Они владели промышленными предприятиями, крупными земельными участками и большей частью германского капитала. Их богатство могло быть использовано - и практически использовалось - для финансовой поддержки политических партий и политической прессы, которая с этого дня направила свои усилия на подрыв республики.

Военные начали обходить положения мирного договора, связанные с ограничением вооружений, еще до того, как на нем высохли чернила. Робость и близорукость лидеров социалистов позволили кадровым офицерам не только сохранить в армии старые прусские порядки, как отмечалось выше, но и стать фактическим центром политической власти новой Германии.

Армия практически до последних дней недолго просуществовавшей республики не делала ставку на какое-либо политическое движение. Но под командованием генерала Ганса фон Секта, талантливого военачальника, создателя стотысячного германского рейхсвера, армия, хотя и немногочисленная по составу, стала государством в государстве, оказывая все возрастающее влияние на внешнюю и внутреннюю политику страны, пока не наступил момент, когда дальнейшее существование республики перестало зависеть от воли и желания военного командования.

Являясь государством в государстве, армия сохраняла свою независимость от правительства страны. В соответствии с положением Веймарской конституции армию можно было подчинить кабинету министров и парламенту, как это имело место в отношении военных ведомств в других западных странах. Однако она не желала подчиняться. В то же самое время командный состав не был свободен от монархистских, антиреспубликанских настроений.

Некоторые лидеры социал-демократов, такие, как Шейдеман и Гжезински, выступали за демократизацию вооруженных сил. Они усматривали опасность в том, что армией снова будут руководить офицеры, придерживающиеся старых, авторитарных, имперских традиций. Однако им весьма успешно противостояли не только генералы, но и их соратники по партии во главе с министром обороны Носке. Этот министр пролетарской республики открыто хвалился, что хочет возродить "счастливые воспоминания солдат, воевавших в первой мировой войне".