- В школе икон иметь нельзя и вообще религия возбраняется, изгоняется из пределов школы... В частной жизни - это можно. - Я тоже на той точке, - сказал Аксен, и его забила дрожь. - Я, как председатель сельсовета, леригии не могу признать и возбраняю даже в домашности положения... Леригия - пиуум народа. - Ишь, брешет, тварь, - буркнул Силантий. - Но вследствие того, что, принимая во внимание, - забормотал-запутался Аксен, исходя из точки, мы собрали сход. И вследствие многократного обсуждения я поставил вопрос на открытую балтировку поднятием к верху всех рук... - Он запнулся и потупился. - Ну? - И постановили единогласно, - тихо сказал Аксен, глядя в землю. - Чтоб как бог, так равным манером и леригия вполне находятся... особливо бабы. Наробраз улыбнулся, потом нахмурился, сдернул очки и выплюнул окурок на пол. - А вы, товарищ, не сумлевайтесь, - подошел к самому столу Силантий и, встряхнув бутылку с чернилами, посмотрел ее на свет. - Останетесь вполне благонадежны, даже ничего не увидите. У нас все обмозговано - ай-люли. По леригии особь статья, а по советскому образцу - особь статья. Так приедешь, друг? Наробраз задумался. Он выпить не дурак и норка у него, что называется, свистела, однако он на этой должности едва держался, уже было два серьезных замечания, и ежели... Эх! - и он махнул рукой: - Хорошо, приеду. - Вот, добро! - Силантий с шумом отодвинул стул, сел, крякнул, сказал Аксену: Садись. Чего стоишь? Потолковать надо с товарищем-то. Аксен несмело сел, послюнил концы пальцев и поставил усики буравчиками вверх. На прощаньи наробраз крепко пожал им руки. Обратно катили фертом, с бубенцами. - Как бы потреты-то ихние не потерять. А проезжали Раменье - ох уж это Раменье! - Силантий задрал бороду вверх и подбоченился, Аксен тоже уткнул свой носик в небо. Когда под'ехали к дому, Аксен сказал: - Я так мекаю, что нашему Дыркину селу должны выдать ачистат. --------------Дырковцы на сходе решили торжество справлять в складчину, а Силантия поставили старостой: мужик самосильный и может "соответствовать с начальством". Силантий за неделю до Воздвиженьева дня стал приготовлять самогонку и каждый день с утра был выпивши. Баба ругалась. - Надо честь честью все, чтобы прилично. Я им покажу, какие мы лесовики, бубнил он. - А начальство надо почитать. Накануне он сидел пьяный на сундуке и переобувался целый час: как-то все не выходило. - Гараська, ну-ка, спой эту, как ее, насчет миру-то свово... Гараська - разговоры с батькой плохи - наскоро прожевал лепешку и тоненько заверезжал: - "Мы свой, мы новый мир постро-оим..." Баба, маленькая, круглая, как корчага, поросятам месиво готовила. - Правильно, - сказал Силантий. - А тирнацинал ихний можешь? - Не всю, - и Гараська откусил лепешку. - Будя жрать-то, нажрешься еще! Кумунист. Беги-ка скореича в ячейку, в Раменье, понял? В ячейку. Получи там песенник ихний. Да кликни пастуха, тут у речки он. Мол, тятя велел притти. Тирнацинал изучать, мол. Он кумунистишка, кажись, все распевает эти разные ихние... Ну, поворачивайся. Гараська зажал в горсть две лепешки и засверкал пятками. Силантий поставил ногу на длиннейшую онучу и заорал: - "Мы сво-о-о-й, мы но..." - Да что ты гайкаешь-то, точно в лесу! - закричала баба. - Молчи, - погрозил Силантий. - Не сбивай, сам собьюсь. - Он поднял ногу и обогнул онучей справа налево. - "Мы сво-о-й... ммы но-о-о..." - Чтоб те подавиться! Нажрался опять этого самогону проклятого... Хоть бы клев вычистил... Шагнуть нельзя. - Какой это клев? Есть когда мне с твоим клевом няньчиться... Ты вот что, ежели ты понимаешь такцию, чтоб пастуху завтра красная рубаха была. И мне чтобы красная. Чуешь? Мы с ним передом пойдем, с флагом ихним. Тирнацинал чтобы... Торжество... - Он еще раз перекинул онучу и заревел, сердито сверкая на бабу взором: - "Мы сво-о-й... Мы но-о-вый мммирррр..." - Тфу! - подскочила к нему баба с месивом. - Вот так и вылью на башку-то на лохматую. - "...по-остро-о-о-им..." Удди! Сапогом пущу! "Мы сссво-о-й мммы..." Баба с бранью пошла к выходу. - Стой! - крикнул Силантий и перебросил онучу третий раз. - Покличь Яшку солдата, чтоб с ножницами об'явился... Чуешь? - Тфу! И не подумаю. - Молчать! Мол, хозяина брить... Намеренье такое вышло... Мол, бороду к чорту и башку на-голо, по-городски, как наробраз. Баба грохнула дверью. - Белогвардейка, чорт... - прошипел Силантий. Волосы, как клочья пакли, висли на нос, на уши, на плечи, все лицо в шерсти и бородища во всю грудь, только нос сапогом торчал, и щурились захмелевшие глаза. Он очень долго пыхтел, закручивая онучи и на свободе гаркал: - "Мы ссво-ой.
Читать дальше
