Юрий Фролов - Великая сталинская империя

Если между СССР и Западом в этот период взаимоотношения быстро охладевали, то между ФРГ с одной стороны, и Францией, Англией, США с другой, они улучшались. Для Москвы резким изменением ситуации стало решение союзников от 14 февраля 1951 года отменить оккупационный статус Западной Германии. Тогда 21 сентября 1951 года ЦК ВКП(б) согласовало с правительством ГДР план, согласно которому в подходящий момент Восточная Германия будет апеллировать к СССР, Англии, Франции и США с просьбой «об ускорении заключения мирного договора», а СССР по разработанному сценарию выступит с проектом основ такого договора. (РГАСПИ, ф. 82). Для осуществления этого замысла в январе-феврале 1952 года готовились мартовские ноты правительствам трех западных держав. Но не все было так гладко, как хотелось. Несмотря на верноподданические чувства к Кремлю, лидеры ГДР несколько изменили свое мнение насчет западной политики. Об этом А. А. Громыко сообщал Сталину в письме от 25 января 1952 года. Он отмечал то разногласие с руководством Восточной Германии, что оно считало лучшим вариантом начать кампанию против «Общего договора» трех западных держав с ФРГ и выступить с заявлением об основах мирного договора. Пропагандистская акция против «Общего договора», по мнению советского МИДа, подменяла кампанию в пользу мирного договора. А последовавшее затем заявление Москвы умаляло роль руководства СССР в приоритете этого шага. Получалось, что Москва выступит с инициативой вдогонку акции, начатой ГДР.

Старший московский брат не мог допустить такой политической международной вольности, в послевоенном мире общественность привыкла, что со всеми значительными международными предложениями выступает «мудрое сталинское правительство». Вот какие амбиции и дипломатические тонкости лежали в основе связей СССР со странами народной демократии. И, естественно, 10 марта нота Москвы прошла по западным дипломатическим каналам в том изложении перспективы, которая виделась лично Сталину, правившему эту ноту.

Этот документ был по-разному оценен «большими державами», хотя в общем все они увидели в нем «очередной, дипломатический, политический демарш» Москвы. Ввиду возникших противоречий лидеры ведущих государств призадумались, начались консультации между правительствами на уровне министров иностранных дел. Насколько московская дипломатия затруднила решение некоторых межгосударственных проблем на Западе, свидетельствует записка бывшего тогда министра иностранных дел А. А. Вышинского, приложенная к отчету посольства СССР во Франции (10 сентября 1952 г). В ней говорилось, что нота Советского Союза от 10 марта значительно осложнила американцам достижение их целей в Европе, так как возникли противоречия между самими западноевропейскими государствами, включая Западную Германию. (РГАСПИ, ф. 82). Однако эта заминка во взаимопонимании между большими державами была не столь долгой, как хотелось бы Сталину, и не дала трещины, способствовавшей бы серьезным раздорам в НАТО: противники политики СССР через некоторое время — к концу 1952 года — смогли совместить свои точки зрения во имя противодействия коммунистическому Союзу.

…Однако на основании приведенных нами фактов и документов еще нельзя составить основательное, полное и однозначное мнение о политике Сталина и советского правительства против НАТО, поскольку часть архивов и по настоящее время еще не была рассекречена, а новые, открытые доступу документы еще не изучены.

Если попытаться сделать обобщение затронутой темы, то можно лишь с уверенностью сказать, что свою политику с Западом Кремль просматривал сквозь призму начавшейся милитаризации недавно поверженной Германии — вернее, ее западной части. С этих позиций, вероятнее всего, и следует рассматривать все спорные проблемы. На острие советской политики в Европе было НАТО. Сконцентрировавшись на военном блоке противника, московские политики заката сталинщины упустили из виду принципиально новый внешнеполитический аспект, зародившийся в капиталистическом мире, — создание принципиально новой системы безопасности, очень выгодной для совершенствующихся демократических государств. Влияние этого аспекта на общую западноевропейскую политику до смерти Сталина ускользало от пристального внимания его окружения, поскольку оно привыкло действовать «по наводке», по приказу или жесткому «мудрому совету вождя», который во многом видел новую Европу глазами старого, консервативного политика, не поспевавшего за новациями прогрессирующего мышления. Его взгляды и решения в значительной степени определили политику начала гонки вооружений до и после 1953 года.