Джон Норвич: История Византии

По одной только этой причине данную книгу было интересно писать. Но кроме того, мне хотелось, чтобы она, по мере моих скромных возможностей, отдавала дань заслугам Византии. Наша западная цивилизация никогда не признавала надлежащим образом свою задолженность перед Восточной империей. А ведь не будь этого великого бастиона христианства, то что ждало бы Европу в столкновении с армиями царя Персии в VII в. или с войском багдадского халифа в VIII в.? На каком языке говорили бы мы сегодня и какому богу бы поклонялись? В культурной области наши долги перед Византией также чрезвычайно велики. После варварских нашествий и падения Рима свет учености был почти полностью погашен в Западной Европе за исключением нескольких мерцающих огоньков монастырей; на берегах же Босфора он продолжал сиять, и древнее классическое наследие продолжало там сохраняться. Значительная часть того, что мы знаем об античности — особенно в таких областях, как греческая и римская литература и римское право, — была бы навсегда утрачена, если бы не ученые и переписчики Константинополя.

Однако эти безмерные заслуги на Западе считались чем-то само собой разумеющимся и в итоге были вообще забыты. В наши дни мы имеем перед собой лишь одно постоянное напоминание о гении византийцев: блеск их искусства. Никогда в истории христианства — и есть даже искушение добавить, что и в истории других мировых религий, — ни одной художнической школе не удавалось в столь полной мере ввести в свои работы духовное начало. Византийские теологи настаивали на том, чтобы религиозные художники и мозаисты ставили своей целью отображение образа Бога. Это было требование не малого порядка, но мы видим, что в церквях и монастырях империи оно с успехом претворялось в жизнь.

Наконец я хочу подчеркнуть, что эта книга не претендует на академическую ученость. Любой профессиональный византинист найдет здесь мало такого, чего бы он уже не знал, — при том что, вероятно, он обнаружит много таких утверждений или мнений, с которыми не согласится. К сожалению, те четыре года изучения древнегреческого языка в упомянутой мной частной школе не позволили мне овладеть им хотя бы в такой мере, чтобы читать самые простые греческие тексты без словаря. Поэтому мне пришлось опираться почти исключительно на те первоисточники, которые существуют в переводах или кратких изложениях. С другой стороны, в позднейшие века количество вспомогательных источников становится столь обильным, что основная трудность заключалась не в получении информации, а в ее отборе. Так или иначе, я не буду делать вид, что занимаюсь чем-то иным, нежели бесхитростным катанием на коньках по поверхности своего предмета.

Но я никогда и не предполагал пролить новый свет на Византию и ее историю. Все, что я пытался сделать, это хоть в какой-то степени разрушить тот заговор молчания, из-за которого многие из нас практически не имеют никаких знаний о христианской империи, существовавшей столь длительное время и исповедовавшей высшие духовные ценности. И рассказать мне об этом хотелось настолько интересно и настолько точно, насколько сие в моих силах. Я не могу быть уверен, что читатель, перевернув последнюю страницу, отложит книгу с тем же сожалением, какое я испытал по завершении длительной, однако же исключительно увлекательной работы над ней. Но он по меньшей мере не сможет отрицать, что эта история была достойна того, чтобы ее рассказать.

В начале было слово — одно из тех географических наименований, что обрели в истории магический резонанс. Даже если бы Византия никогда не существовала, она, несомненно, запечатлелась бы в нашем сознании благодаря одной лишь музыке своего названия, вызывая в воображении те же картины, которые существовали в реальности, — обилие золота, малахита и порфира; величественные церемонии и обряды; парчовые наряды, тяжелые от рубинов и изумрудов; роскошная мозаика в залах, затуманенных ладаном.

Далее — место, тоже во всех отношениях возвышенное. Находясь буквально на пороге Азии, занимая самую восточную оконечность широкого треугольного мыса, оно омывается с южной стороны Мраморным морем, а с северо-востока — глубокой судоходной бухтой длиной примерно пять миль, известной еще с древности как Золотой Рог. Это место было создано природой в виде великолепной гавани и неприступной крепости — крупные фортификации для города потребовалось возводить лишь со стороны суши, поскольку само Мраморное море защищено двумя длинными и узкими проливами: Босфором с востока и Геллеспонтом (или Дарданеллами) с запада.