Юрий Ленчевский - Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки

— Я воевал, был контужен, побывал в плену, бежал… И вот теперь кисну в запасном полку.

— Всему свое время. У вас еще все впереди, — сказал Сумцов, внимательно вглядываясь в лицо собеседника. Константин уже знал кое-что о методах деятельности абвера, об использовании немцами лиц, оказавшихся у них в плену. Служба в запасном полку, конечно, медом не казалась. И многие ищут перемен втайне, надеясь, что это сулит более легкое, интересное существование. Сумцов пытался понять, насколько искренни желания Серебрякова… Или же это уже избитый метод немецкой разведки — дать возможность своему агенту через фронт вернуться в абвер. Сумцову во что бы то ни стало нужно было найти ниточку, которая могла бы привести к раскрытию преступления.

— Вот вы хотите попасть на передовую, — Сумцов продолжил разговор с Серебряковым. — А враг, куда более опасный, чем немец с автоматом, нагло действует в расположении нашей части. Найти и разоблачить его — дело чести не только Особого отдела, но и всех бойцов полка. Вы согласны с этим?

— Да, вполне, — твердо заявил Серебряков.

О встрече с Серебряковым Константин доложил Овчинникову:

— Что он собой представляет, мне не ясно. О его намерениях достоверных данных у меня нет. Верить ему на слово не могу.

— Да, у нас нет оснований верить ему. Будем работать с ним, — как бы подвел итог капитан Овчинников.

— Однако сроки поджимают, — заметил Константин.

— Это точно, время не ждет, — согласился Овчинников.

В то время, когда Сумцов беседовал с Серебряковым, а затем говорил с Овчинниковым, в курилке сидел с цигаркой во рту коренастый ефрейтор с бабьим лицом Борис Кулешов. Вскоре к нему присоединился долговязый сержант Александр Филатов. Сел рядом, заговорил шепотом:

— Начало положено.

— Что это твоих рук дело, сразу понял. Как взял?

— Не один день присматривался к писарю. Он секретную почту возит. Дождался, когда он с сумкой зашел в казарму. Я за ним. В помещении — ни души. Сумка писаря лежит на койке. Такой случай! Открыл сумку, достал пакет, сунул в карман. И всех делов! Выскочил во двор. Меня никто не заметил.

— Ловко! — не скрывая своего восхищения, отозвался ефрейтор Кулешов. — Куда спрятал?

— Нашел место. А завтра вот эти листочки в ход пушу, — и сержант показал собеседнику какие-то бумаги.

— Ни в коем случае! — возразил ефрейтор. — Рисковать нам не нужно.

— Не каркай! — прикрикнул на него сержант.

…На следующий день, просмотрев папку с документами расследования ЧП, Сумцов решил доложить начальству, что пока у них нет успеха. В дверь постучали. Вошел Серебряков. Достав из кармана вчетверо сложенный листок бумаги, протянул его Сумцову.

— Немецкая листовка. Нашел в кармане шинели.

— Кто-нибудь об этом знает?

— Нет.

— Ни о самой листовке, ни о том, что она у нас, никому ни слова!

Это было обращение гитлеровского командования к советским воинам — сдаваться в плен. Пассиршайн — «пропуск» — значилось на немецком языке. В конце было напечатано: «Служит пропуском в расположение немецких войск». Подобных немецких листовок Сумцову довелось повидать достаточно. Много их немцы бросали в первые месяцы войны. «Бей жида политрука! Рожа просит кирпича» — такой был текст одной из агиток.

Сумцов поспешил сообщить о листовке Овчинникову. Как только капитан стал рассматривать немецкое творчество, зазвонил телефон. Овчинников подошел к аппарату.

— Сейчас зайдем. Да, оба, — ответил он в трубку.

Они появились в кабинете комиссара. Тот держал в руках три немецкие листовки.

— Враг наглеет, — сказал он чекистам. — Убежден, хищение пакета и распространение листовок — звенья одной цепи. Пробравшегося в полк врага надо найти во что бы то ни стало.

На следующий день комиссар вновь пригласил к себе Овчинникова и Сумцова.

— Поступил приказ направить из полка команду для оборудования ложного аэродрома. Наши бойцы будут устанавливать там макеты зенитно-артиллерийских батарей. Это недалеко отсюда.

— Нам может понадобиться список личного состава команды, — сказал капитан Овчинников.

…На исходе дня Вадим Серебряков вышел из казармы покурить. К нему подошел ефрейтор Кулешов. Достав из кармана кисет с махоркой, осведомился:

— Про листовки слышал?

— О них весь полк говорит.

— А тебя по этому вопросу никуда не вызывали?

— Нет, обошлось.

— Похоже, что не все листовки комиссару отдали, — предположил ефрейтор. — У кого найдут — добра не жди.