Юрий Ленчевский - Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки

Рослый широкоплечий ефрейтор, узнав, кто интересует Сумцова, заявил резко и прямо:

— Друг, говорите. Избавь меня боже от таких друзей, а от врагов я сам избавлюсь. Вишняков — подозрительный тип. Рьяный службист, но все делает напоказ, не от души. Перед начальством лебезит, угодничает. Закрутил любовь с Олей-поварихой, но, как видно, с каким-то своим интересом… Старался познакомиться с красноармейцами соседних частей. Раздобыл где-то командирский компас, хранит его у себя. Зачем? Видел я у него записную книжку, в которой много номеров полевых почт.

— Каких полевых почт?

— Вишняков чуть ли не от каждого, с кем встречался в запасном полку, брал слово прислать ему письмо из новой части, обещал ответить. Многие писали ему. Номера полевых почт он записывал в свою книжку…

Обо всем этом Овчинников доложил в Особый отдел фронта. Вскоре на запрос капитана Овчинникова поступил ответ из Особого отдела стрелковой дивизии, в которой служил Вишняков. Это была объяснительная записка командира, возглавлявшего группу бойцов, выходивших из окружения. В ней говорилось: «Наша группа, за редкими исключениями, не меняла своего состава. Хорошо помню, что красноармеец с весьма заметной приметой (шрам на щеке) присоединился к нам в одиночном порядке. Командир спросил его, из какого он полка и где находился до того, как нашел нас. Он назвал номер части и рассказал, что при отступлении в первую же ночь потерял своих сослуживцев и больше недели плутал по лесу, питаясь ягодами. Мне запомнился его крайне изможденный вид. Сапоги и одежда его были изношены до предела. Хотя у бойцов нашей группы продукты были на исходе, они все же нашли возможным поделиться своими скудными запасами с этим красноармейцем».

— Что ты об этом скажешь? — поинтересовался капитан Овчинников, глядя на Сумцова.

— Шрам на щеке… А ведь у Вишнякова он действительно есть. Все это очень важно. Однако объяснительная записка не дает ответа на главный вопрос: был ли Вишняков в руках врага? Выходит, дело не доведено до конца.

— Я такого же мнения, — сказал капитан.

Согласившись с точкой зрения Сумцова, он заметил:

— Собранные нами улики — показания свидетелей, наличие у Вишнякова записей о полевых почтах частей фронта — говорят о том, что он, несомненно, собирает сведения разведывательного характера. Разумеется, мы оказали бы следствию большую помощь, если бы сумели документально подтвердить наши вполне обоснованные предположения о пребывании Вишнякова у гитлеровцев. Видимо, следует найти его сослуживцев по стрелковой дивизии, когда их часть оказалась в окружении, узнать у них, как вел себя Вишняков в то время.

Утром стало известно: неожиданно для всех Вишняков подал командованию рапорт с просьбой отправить его на фронт. Обстановка потребовала незамедлительных действий.

Через день последовал приказ командира полка о направлении Вишнякова в часть действующей армии. Однако добраться до нее сержанту не удалось. Когда он, находясь в отличном расположении духа, собрался в дорогу, ему в присутствии понятых был предъявлен ордер на обыск, выписанный с санкциями военного прокурора. Найденные у него улики превзошли ожидания. Кроме записной книжки с номерами полевых почт, у Вишнякова во время обыска обнаружили лист бумаги, аккуратно вшитый в подкладку шинели. На одной стороне листа была вычерчена схема расположения подразделений полка, на другой — схема военного аэродрома с указанием его размеров и находящихся на нем самолетов. На схеме были указаны ориентиры, по которым гитлеровские летчики без труда могли обнаружить объекты для бомбометания. Чуть ниже — адрес завода по ремонту танков.

— Это уже не вопрос: «Кто такой Вишняков?». А хороший восклицательный знак, — выразился Овчинников показывая на разложенные на столе предметы, уличающие Вишнякова в шпионаже. Капитан спросил его:

— Что это такое?

Вишнякова как током дернуло. Изменился в лице, но лишь на мгновение. Затем, стараясь показать себя спокойным, ответил:

— Не мое.

— Я не я и хата не моя, — заметил Овчинников, распорядился: — Уведите.

Вишняков был изолирован. В Особом отделе фронта началось следствие по его делу. Несмотря на явные улики, свидетельствовавшие о шпионской деятельности обвиняемого, он упорно отрицал какую-либо связь с вражеской разведкой.

Сумцов выехал в стрелковую дивизию, в которой Вишняков служил летом 1941 года. Пришлось основательно потрудиться. После долгих поисков с помощью сотрудников Особого отдела дивизии удалось найти красноармейца, который в первые месяцы войны служил в одном взводе с Вишняковым. Этот боец рассказал: