Александр Пресняков: Литовско-Русское государство в XIII—XVI вв.

Что Гедимин не был сыном Витеня, показывает его грамота к папе, где он его называет не «pater», а только «praedecessor» [6] не «отец», а только «предшественник». , а что они были братьями, засвидетельствовано в грамоте рижского магистрата к Гедимину от 24 ноября 1322 г., где читаем: «pacem et treugas nobiscum contrahere essetis parati, sicut Vithene, bonae memoriae frater vester et antecessor» [7] «будьте готовы заключить с нами мир и перемирие, как Витень, доброй памяти брат ваш и предшественник». .

Историческая традиция знает и княжение их отца, но имя его дошло до нас в ряде искажений (Пукувер, Путувер, Утинуер), из которых, быть может, наименее удачное то, которое чаще всего принято в литературе, — Лютувер.

А между тем этот тайный для нас период литовской истории завершается выступлением крепко сплоченного государства под нераздельной властью Гедимина, объединившего все великое княжение по смерти брата Витеня. Времена, когда во главе Литовско-Русского государства стояли Витень (с середины 90-х годов XIII в. до 1316 г.) и Гедимин (1316—1341 гг.), можно назвать моментом завершения здания, заложенного Миндовгом. В эту пору рассказы о военных действиях отмечают значительные организованные боевые силы литовских князей, способные встретить крестоносцев в открытой битве и брать приступом укрепленные города (что раньше литовцам никогда не удавалось), а на литовской территории — ряд крепостей и укрепленных замков рядом со старыми русскими городами. Эти новые крепости, противопоставленные по западной границе орденским замкам, носят чисто литовские названия: Юнигеда, Листе, Кимель, Путеба, Шройнете, Путенике и т. п., а одна из них названа замок Гедыминь.

В грамотах Гедимин титулует себя «rex Litvinorum Rutnenorumque» или «rex Litvinorum et multorum Ruthenoram» [8] «король литвинов и русских» или «король литвинов и многих русских». . Титул этот подчеркивает значение русского элемента в государстве Гедимина {16} 16 Wolf, Rod Gedymina, Kraków 1886 (ср. статью Prochaska в «Kwartalnike Historiczn'ом», 1887); Письма Гедимина у Нарбута, Dzieje narodu litewskiego, Вильна 1835—1841, IV; Prochaska, Stosunki Krzyzakow z Gedyminem i Lokietkem («Kwartalnik Hist»., 1896,1); его же «О prawdiwosci listow Gedymina» (Rozprawy, XXXII, 1895); Lewicki, Kwartalnik Hist. 1896; ср. Грушевский, Записки Наукового товариства им. Шевченка, т. X; Васильевский, История г. Вильны; Спб. 1872, и статьи в «Виленском вестнике», 1869, № 62—67, и «ЖМНПр». 1872, т. 179. .

Территория его соприкасалась на севере с владениями Ливонского ордена, на северо-востоке — с землей Псковской, на востоке — с землей Смоленской и по Днепру до устья Припети — с чернигово-северскими волостями, на юге — с пределами киевскими и волынскими до Западного Буга, а по Бугу, до Гродна на Немане, — с польскими землями; от Гродна до устья Немана шла граница между литовскими (жмудскими) поселениями и владениями Прусского ордена. Конечно, «границы» эти мы представляем себе лишь в самых общих чертах, и попытка нанести их на карту встретилась бы с непреодолимыми затруднениями. Особенно трудно дать отчет, что было на юге приобретено до и при Гедимине. Минское княжество входит целиком в состав его владений, хотя упоминается князь Василий минский в 1326 г.; но если он русский и Рюрикович, тем своеобразнее его роль посла от Гедимина в Новгород вместе с братом Гедимина Воином, князем полоцким, и Федором Святославичем (Смоленским?). Земля Турово-Пинская также в составе владений Гедимина в полной зависимости и идет в надел его сыну Наримунту. В составе этих владений и земля Берестейско-Дорогичинская, притом еще до Гедимина, судя по позднему известию сводов, что Витень «прибавил земли литовские много — и до Бугу». Эта волость была оторвана от галицко-волынского комплекса вследствие борьбы, начатой Тройденом со Львом Данииловичем, и последний князь галицкий, Юрий-Болеслав, уже не владел ею.

Княжество Гедимина выступает крупной силой, с которой считаются, к которой тянут соседние более мелкие владения. На севере его влияние начинает сильно чувствоваться в делах Новгорода и Пскова, в их отношениях как между собою, так и к Ливонскому ордену и начавшей свой быстрый рост Москве. В 1331 г. к митрополиту всея Руси Феогносту, находившемуся во Владимире-Волынском, приехал избранный на епископию новгородцами Василий, с боярами новгородскими.

С этим делом связан договор, в силу которого новгородцы приняли к себе Наримунта Гедиминовича «и даша ему Ладогу и Орехов и Корельскый городок и Корельскую землю и половину Копорьи в отцину и в дедину и его детем» {17} 17 Новгор. I летоп.,стр. 331. . Это было, видимо, вызвано происшедшим только что перед тем столкновением Новгорода с Иваном Калитой, и послы «слово право дали Наримунту» {18} 18 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. I, П. 1915,6839 г., стр. 263. .