Дмитрий Володихин - Иван Шуйский

Конечно, местным жителям, которые предпочли Магнуса Ивану IV, было чего опасаться: прежде жители Юрьева-Ливонского (Дерпта) и гарнизон Пайды жестоко пострадали от Ивана Васильевича, а молва о новгородском разгроме 1570 г. и бесчинствах опричников под Таллином получила широкое распространение. Прибалтика наполнена была летучими листками и публицистическими сочинениями о зверствах Ивана IV, частично преувеличенных. Но и в той части, где сведения о суровости царского характера были верны, хватало подробностей, способных оледенить самое храброе сердце. Уже после окончания войны выйдет книга немца-пастора Павла Одерборна, живописавшего кровопийство русского государя с небывалыми выдумками, в духе какого-то ветхозаветного суперзлодейства. Одерборн врал изрядно; однако труд его поучителен тем, что в нем отразился панический ужас ливонского населения перед властью Ивана Грозного.

К сожалению, отчасти этот ужас был оправдан…

Магнусу один за другим сдаются города и замки, однако государь Иван Васильевич не рад этому. Ведь он сам явился «в свою вотчину»! К чему теперь посредник между ним и местным населением, когда русские пушки способны уговорить кого угодно? К чему буфер между ним и плательщиками податей, держателями земель, каковые могут быть отданы русским помещикам? Взятие городов обойдется дороже, чем их мирное подчинение? Но, во- первых, для силы, собранной в 1577 г., потери не страшны и, во-вторых, двойное подчинение, хотя бы и установленное мирным путем, недорого стоит в глазах Ивана IV. Наконец, самоуправство Магнуса ничем не оправдано с политической точки зрения: «король ливонский» нужен России как послушная фигура, как инструмент достижения дипломатических целей. Московскому государству нет никакого резона выращивать у себя под боком сильную независимую державу, поддерживать марионеточного правителя, выходящего из-под контроля.

Государь отправляет ливонскому королю гневное послание. Там он говорит ясно: у России сейчас достаточно сил для очистки всей страны без вмешательства Магнуса; если ему мало владений, доставшихся раньше, он может убираться к себе в Данию или отправиться на воеводство в Казань. Полки Грозного занимают Магнусовы новые приобретения296.

И в этой ситуации оказывается, что крупный город Вольмар (Владимирец) требует применения силы. Отряд Магнуса без труда овладел им. Однако к городу устремляется отряд в 2600 русских ратников под командой Б.Я. Вельского и Д.И. Черемисинова. Их пытаются не пустить внутрь. Они в ответ начинают осаду Вольмара.

«Пока происходила осада Вольмара, [царь] Иоанн взял крепость Эрлю и после этого усилил артиллерию под Воль- маром посылкою новых орудий. 1-го сентября Вельский и Черемисинов стали делать приготовления к штурму. Тогда осажденные произвели попытку прорваться сквозь ряды осаждающих, но большая часть их была перебита; в живых остались только 12 человек и начальник гарнизона Георг

Вилькин»297, — кратко и точно обрисовал захват Вольмара историк В.В. Новодворский.

Сам король ливонский со свитой по требованию Ивана Грозного выходит из сдавшегося ему Вендена (Цесис, Кесь). Город открывает ворота перед русскими полками. Царь всячески унижает и бесчестит Магнуса298, подвергает аресту и некоторое время держит в ожидании смертной казни. Потом прощает и даже дает небольшой удел. Но отношения между прежними союзниками, как видно, оказались капитально испорченными…

Новое возвышение Магнуса произойдет позднее. Возвращаюсь к сдаче Вендена королем ливонским: после того как «буферный» правитель отдаст себя на милость Ивана IV, горожане и бойцы гарнизона обстреляли русский лагерь, а потом заперлись в замке; во время конфликта с местными немцами русские понесли потери — погибло много стрельцов и дворян, получил ранение воевода В.Л. Салтыков. Это было героическое, но очень легкомысленное решение. В итоге венденский замок обложили со всех сторон, окружили шанцами, пять дней подвергали канонаде и взяли штурмом. Инициаторы сопротивления подорвали себя порохом, с прочими русское командование обошлось весьма неласково; многих пытали и убили. Впрочем, население иных городов, сдавшихся Магнусу, а потом занятых русскими войсками, также стало свидетелем серии казней. Казнили приближенных короля.

Жестокость по отношению к тем, кто защищал свои города, и суровость, проявленная Иваном Васильевичем в «деле Магнуса», настроили местное население неблагожелательно по отношению к новым властям. В дальнейшем переход земельных владений от ливонцев к русским помещикам явно не улучшил отношений. С самого начала Ливонской войны местные жители в большинстве своем находили мало поводов радоваться русскому завоеванию и поддерживать наши армии; теперь они получили еще несколько весомых аргументов в пользу мятежа. Если наш государь хотел навеки закрепить за Россией этой край, наверное, ему стоило подумать о более мягкой и более гибкой политике на присоединенных землях. Вероятно, несколько большая мягкость была уместна и в отношении Магнуса. Да, тот повел себя как авантюрист, пытаясь спекулировать на «русской угрозе». Однако слабый и своевольный союзник все же намного лучше, нежели открытый враг.