Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Умные и образованные поляки, по обыкновению находившиеся в шляхетном меньшинстве, понимали, что алчное панство стало несмываемым позором Польской Короны и пытались словами правды унять неунимаемое, понимая, впрочем, что не в коня корм:

«В Турции ни один паша не может того сделать последнему мужику, иначе поплатится жизнью. Даже у московитян первейший боярин, а у татар мурза, не смеют так оскорблять простого хлопа, хотя бы и иновера. Только у нас в Польше вольно все делать в местечках и селениях. Азиатские деспоты во всю жизнь не замучат столько людей, сколько их закатуют в свободной Речи Посполитой».

Шляхетная саранча черной тучей налетела на украинские черноземы и с ходу насилиями закрепостила посполитых. Шановное панство стало выбивать из своих новых поместий такие деньги, что даже не могло их полностью растратить и разбрасывало золото, как солому в конюшне. Многие шляхтичи всю свою жизнь проводили в пирах и гомерических попойках, и в раззолоченных залах панских замков почти еженощно гремела музыка и бочками лилось дорогущее венгерское вино. Вся Европа читала сочинения немногих польских просветителей о жестоких сумасбродствах шляхты, пытавшихся спасти уже на века неспасаемую часть своей страны, которая заслуженно с размаху летела вверх тормашками на задворки мировой истории:

«От сенатора до ремесленника, все пропивают свое состояние, а потом входят в неоплатные долги. Никто не хочет жить своим трудом, всяк норовит ухватить чужое. Легко достается оно, легко и спускается. Всяк только о том и думает, чтобы поразмашистее покутить. Хороший тон в доме, когда лакеи вытирают грязные тарелки рукавами господских кунтушей и жупанов, вышитых золотом по драгоценному бархату. Все паны хотят промотать заработки бедных крестьян и сдирают их со шкурой и слезами, как гарпии и саранча и не мучаются от стыда. Крестьяне Речи Посполитой страдают как в чистилище, а их господа блаженствуют как в раю. Крестьянин с ног до головы обложен поборами – панщиной, бесплатной дворовой работой детей, осыпом из зерна, кур, гусей, быков, лошадей, коров, свиней, овец, меда, огорода, сада, пасеки, поборами за право ловить рыбу, пасти скот, собирать желуди, охотиться, молоть муку, поборами на панские праздники, богомолье, вино, пиво и горилку, на рождение, свадьбы, похороны. Если крестьянин не может заплатить за крещение, то дите остается некрещеным и несколько лет и часто так и умирает, а молодых не венчают годами. Вся Европа смеется над поляками, что у них, наверно пух в перинах и подушках имеет такое свойство, что они на нем могут спать спокойно, не мучаясь совестью.

Даже если пана обвинят, он будет всегда прав. Все канцелярии, судьи, асессоры, войты, бурмистры Речи Посполитой на подкупе. Даже богатого запугают, засадят в тюрьму и тянут над ним следствие и сосут с него подарки и взятки. Собиратели налогов в городах и поместьях – просто грабители.

Паны и их арендаторы запрещают хлопам брать где-то кроме них горилку и пиво, а задорого заставляют брать только панскую, которую и скот пить не станет. Арендаторы получают землю и поместья в аренду и тут же измышляют новые поборы, которые только могут придти в голову корыстолюбивой расчетливости и требуют с хлопа еще больше того, что было ему назначено.

У нас в Речи Посполитой такая свобода, что любому пану можно делать все, что захочется. Беднейший и слабейший делается невольником богатого и сильного, который безнаказанно наносит слабому всякие несправедливости. Только у нас в Речи Посполитой вольно все делать».

Казак-шляхтич Богдан Хмельницкий в своем чигиринском Субботове был одной из немногих белых ворон среди почти черной шляхты. Вся Польская Корона обсуждала бесконечные преступления коронного стражника Станислава Лаща, который совсем не боялся беззубого закона и уж тем более не стыдился людей, которых легко грабил, насиловал и убивал. За несколько своих кровавых лет Лащ получил двести тридцать судебных обвинительных приговоров, сделал из них бумажный жупан и устраивал в нем попойки, надсмехаясь над польским правосудием. Шляхтичи пытались предлагать Богдану Хмельницкому грязные имущественные дела со лжесвидетельствами, приговаривая при этом: «но цу ж, панове, ведь рука руку моет». Весь Чигирин знал ответ своего полкового писаря: «И моет – и пачкает».

Вся Речь Посполитая жила своеволием, которое на Украине приняло колоссальные размеры. Шляхтичи попытались для собственных безмерных нужд кроваво стереть целый народ и, скорее всего, у них бы все получилось.