Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Войско Запорожское простояло у Львова и Замостья до середины ноября, взяв даже неприступный Высокий Замок, испугав испугавшихся и вежливо собрав с ободранных Яремой горожан впятеро меньшую контрибуцию товарами для крымской орды.

К Хмельницкому еще в начале октября обратился брат умершего Владислава Ян Казимир, прося поддержки в борьбе за корону со своим братом Карлом Фердинандом, которого поддерживали королята и Вишневецкий. Претендент, иезуит и кардинал, обещал Хмельницкому все и гетман, ученик иезуитов, хорошо знал, что ничего из обещанного сделано не будет. Играть ведущую роль в избрании короля когда-то великой Речи Посполитой почти уничтоженному в 1638 году Войску Запорожскому было важно для предотвращения совсем не нужной ему монархической интервенции. Хмельницкий словесно и финансово заявил Варшаве о поддержке Яна Казимир, который 10 ноября 1648 года и был избран сеймом королем Речи Посполитой. Через неделю Хмельницкий начал отводить свои полки к Киеву, где вскоре должны были состояться королевско-гетманские переговоры о статусе Украины в составе Речи Посполитой.

Богдан Хмельницкий не мог закрепить за Войском Запорожским Галичину – оставление им сильных казацких гарнизонов в западных украинских городах обескровило бы его армию, у которой впереди было еще море сабельной работы, а слабые гарнизоны быстро бы вырубили сбежавшиеся ближние и дальние польские хоругви. Довольный сенат начал говорить, что тупоумного Хмельницкого бог наказал политической слепотой, совершенно не понимая того, что бессмысленно платить бесценной кровью за то, что нельзя удержать.

Хмельницкий двигался к Киеву медленно, везде устанавливая гетманское правление, и победно-грустно: в середине ноября от эпидемии чумы умер его герой-побратим Максим Кривонос, детство и юность которого осталось неизвестным потомкам, участник Тридцатилетней войны и морских походов по Средиземному морю, полковник Черкасского полка, фанатично ненавидевший шляхту, чей девиз был «Воевать, а не разговаривать» и который «ляшскую славу загнал под лаву».

Иностранные дипломаты презрительно писали из Варшавы в европейские столицы: «У поляков, в большом количестве скопившихся в Варшаве, были заячьи уши. Ими овладел такой страх, что как только услышат треск сухого дерева, так готовы без памяти бежать к Гданьску с криками «Хмельницкий идет!» После выборов короля, первых послов сенат отправил к нему и гетман, улыбаясь сказал им:

– Хорошо, что выбрали Яна Казимира, а если бы выбрали другого, так я бы пошел в Краков и дал бы корону Речи тому, кому бы захотел.

Читал Богдан Хмельницкий подготовленные тайной стражей информационные обзоры о настроениях в Варшаве и успокаивался – никто таким воякам в Европе войск не даст, только за наличный расчет наемников, а у королят к деньгам отношение особое, могут выговорить только слово «дай» и никогда «на».

Еще с дороги от Львова украинский гетман обратился к польской шляхте с универсалом:

– Вы, панове, говорите, что я поднял миллионы на резню только затем, чтобы отомстить за себя? Да разве эти миллионы пошли бы со мной из-за этого умирать? Нас, казаков, мало и без народа борьба с вами, ляхами, невозможна. Вы издеваетесь над безвинными и беззащитными людьми, оказавшимися в безвыходном положении. Теперь я и Войско Запорожское – защита и охрана нашего народа, которое идет с нами к победе.

Вы, панове, говорите, чтобы я побоялся бога. Почему же вы не боялись Господа, когда веками истязали мой народ, вися на его шее то ли камнем, то ли необъятным чудовищным желудком?

Вы хотите дать нам то, что сами потеряли навеки? Нашим салом да по нашим губам? Хлопская жизнь достойна вас, а не нас, не выпускающих сабли из рук. Ударит стена о стену – одна упадет, другая останется. Не бывать возврата к прошлому!

Желаю, чтобы в соответствии с приказанием Его Королевского Величества, вы не замышляли ничего дурного против нашей греческой веры и против ваших подданных, но жили с ними в мире и содержали их в милости. А если, сохрани Боже, кто-нибудь, упрямый и злой, задумает проливать христианскую кровь и мучить бедных людей, то виновный нарушитель мира и спокойствия доведет Речь Посполитую до погибели. Не забывайте, что цвет польского войска побежден! Желаем, чтобы вы оставили нас в покое!

27 декабря, в день своего рождения, пятидесятитрехлетний Богдан Хмельницкий во главе своего победного войска входил в Киев и навстречу гетману вышел под гром пушечного салюта весь стольный город, назвав его «Моисеем, спасителем украинского народа от польского рабства». Шумело над огромным войском родное малиновое знамя, отражались блики от мушкетов и сабель, гудели литавры и били барабаны, и блистала над всеми полками гетманская булава в бирюзе и рубинах. Все понимали, что за этот 1648 год Украина стала совсем другой, потому что веками нарывавшийся на боевого украинского казака зажравшийся польский шляхтич, наконец, смог это сделать и получил заслуженное. Государственная связь Украины и Польши разлетелась в прах, но в течение нескольких январских дней 1649 года Богдан Великий создал продуманную программу Казацкого государства, которое вскоре стали называть Гетманщиной, страной Войска Запорожского.