Юрий Берёзкин: Империя инков

Если «асимметричная реципрокность» в той или иной степени характерна для большинства обществ ранней древности, то распределение продуктов и ценностей исключительно через склад, а не рынок – весьма своеобразная черта именно древнеперуанской культуры. Ее появление не связано с образованием Тауантинсуйю: инки лишь придали соответствующей системе упорядоченный общегосударственный характер.

Господствовавший в Центральных Андах способ распределения был следствием природно-хозяйственной специфики региона. В сильно пересеченной, ландшафтно разнообразной местности обмен продуктами, производимыми в отдельных природных зонах, сулил колоссальные выгоды. При довольно небольших в широтном направлении расстояниях и наличии транспортного скотоводства такой обмен оказался не только желательным, но и легко осуществимым. Столь значительное движение продуктов приобретало стратегическое значение, ибо в него оказались вовлечены не столько престижные ценности, сколько основные средства жизнеобеспечения: картофель, кукуруза, сушеные рыба и мясо, шерсть и хлопок. Контролировать подобный поток могли только те, кому вообще принадлежало право принятия решений: сперва общинная верхушка, затем более крупные вожди и жрецы храмов, наконец, государство. С этого момента направление грузопотоков начало определяться уже не только потребностями населения отдельных районов, но в первую очередь необходимостью поддерживать имперскую иерархическую структуру и стало совпадать с направлением «вертикальных» властных связей (деревня – провинциальный центр – столица империи).

В распоряжении контролировавших обмен лиц и групп находились склады, куда поступала продукция и откуда она выдавалась, исходя из определенных норм и традиций. В догосударственный период самые очевидные свидетельства существования подобной системы археологи обнаруживают от северного Чили до центрального Перу, т. е. в области наиболее развитого скотоводства и оживленного движения караванов. От побережья Эквадора до Мезоамерики, где ламу не знали, обменом занимались корпорации торговцев, существовали рынки и примитивные деньги. С созданием империи инки стали подавлять свободную торговую деятельность в горном Эквадоре.

Мы уже обращали внимание на такую важную особенность инкского общества, как раздельное существование двух систем государственного «финансирования» – продуктами жизнеобеспечения и предметами роскоши и престижа. Обмен золота или перьев на картофель и простую одежду не допускался, что было логично связано с отсутствием рынков. Подобная практика закрепляла сословно-кастовые тенденции, способствовала все более резкой классовой поляризации Тауантинсуйю по образцу некоторых обществ европейского и азиатского средневековья или наиболее развитых океанийских вождеств.

Американские специалисты, введшие сам термин «финансирование» в инкскую политэкономию, заметили, что системы финансирования продуктами жизнеобеспечения и предметами роскоши состоят между собой в обратной зависимости: чем развитее одна, тем меньшее значение сохраняет другая. Отсюда напрашиваются предположения о возможных дальнейших путях развития древнего Перу, если бы естественный ход событий не оказался прерван.

Один путь – это «феодализация», рост могущества провинциальной знати и распад империи или сохранение лишь ее декоративного символического фасада. Лояльность высших курака покупалась на золото и прочую «твердую валюту». Рано или поздно наступил бы момент, когда власти Куско оказались больше не в состоянии удовлетворять потребности знати, что вызвало бы ее открытое недовольство. Центру какое-то время удавалось бы, наверное, управлять ситуацией, стравливая одних провинциальных лидеров с другими, т. е. постепенно переходя от имперских методов управления к таким, которые характерны для «территориального царства». Однако, имея под своим фактическим контролем местные продовольственные склады, провинциальная знать сумела бы мобилизовать собственные ополчения и отпасть от Куско. При появлении испанцев многие так и сделали: ведь Писарро, как и Кортес, победил только благодаря помощи союзных индейских отрядов, получив от одних лишь уанка семь тысяч воинов. «Феодализация» связана с развитием престижного «финансирования» и представляет собой обычный, десятки раз опробованный историей путь неизбежного развала империй.

Другой путь мог бы состоять в подавлении аристократии и замене ее ненаследственным чиновничеством. Процессы подобного рода отмечались в истории Китая, России, Османской империи, хотя до недавнего времени редко доводились до своего логического предела. Если бы в Тауантинсуйю случилось нечто подобное, на какое-то время снизились бы расходы государства по обеспечению привилегированных слоев предметами роскоши, но еще больше возросло бы вмешательство администрации в массовое производство жизнеобеспечивающих продуктов. При подобном повороте дел жизнь империи как централизованного целостного организма удалось бы, вероятно, продлить, но общество в целом ничего бы не выиграло, ибо ему пришлось бы содержать растущую армию надсмотрщиков и учетчиков. К тому же опыт показывает, что ненаследственный руководящий аппарат легко вырабатывает собственную систему циркулирования престижных ценностей – формализованную или же теневую, действующую де-факто. Администраторы такого рода способны создавать и угрозу политической власти центра. Римский папа, как известно, был вынужден запретить в 1767 году деятельность ордена иезуитов, стремившегося превратить Парагвай в ядро своей будущей теократической империи.