Анатолий Беляков - Троянский конь западной истории

А. Б. Так есть ли способ развести все универсалии, оградить их от конфликта?

О. М. Есть. Это виртуальные миры. Каждая универсалия может иметь свой мир, где все будет так, как она хочет. Человек подключается к матрице, входит в виртуальное пространство и попадает в виртуальный мир, где все в хиджабах, где кругом законы шариата и такой идеальный исламский порядок, но, выйдя из матрицы, он будет попадать в универсальный стерильный безрелигиозный технократический мир.

Так же можно сделать к вящему удовольствию мир не только для христиан и мормонов с сионистами, но даже для педофилов и пассивных некрофилов, если таковые найдутся. Каждому будет дана его игрушка, виртуальный мир может это обеспечить.

Думаю, много молодых людей будут шастать из одной виртуальной реальности в другую, чтобы пожить в идеальных мирах разных религий, разных меньшинств и извращений. Под лозунгом «Надо попробовать в жизни все». Жаль, что эта фраза подразумевает, как правило, съемки в порно и наркотики, а не изучение квантовой механики и молекулярной химии. Хотя будут миры и для таких ученых-извращенцев, которые станут целиком погружаться в научную тематику. Вообще мы и сейчас живем, как пчелки, летая с цветка на цветок, из одного жизненного стиля к другому. Дальше эти стили будут четче, яснее, отдельнее, чище, а жизнь человека будет дольше, а грань между виртуальным пространством и так называемой реальностью – все меньше и неотличимее. То есть побеждающая метаидеология – это идеология техники, которая есть истинная универсалия и которая обеспечит всем универсалиям, в том числе и самым технофобским, их универсальность в рамках их универсального виртуального мира. Это имел в виду Хайдеггер, когда писал о технике как судьбе Бытия в современном мире.

А. Б. Но мы с тобой как-то удалились от темы древних греков в Кремле…

О. М. Да. Возвращаясь к нашему виртуальному совещанию, которое как бы в Кремле. По созданию всемирно-исторической идеи. Мы подытоживаем, что не можем создать мета-метанаррацию для уже имеющихся метанарраций, метарелигию для уже имеющихся религий, потому что они все таковы, что трансцендируют любое «мета», они все такие, что «выше нет»… В резерве мы оставляем вариант прихода Последнего Бога как такого мета-метасобытия, которое само всем всё объяснит и всех объединит.

Далее. Нам невозможно идти по пути нисходящему – нулевой вариант, отрицание всех метанарраций, потому что такое отрицание – это тоже метанаррация, известная другим. Причем как враждебная, включенная в них как «иное» и вызывающая аллергию в виде терроризма. Оставляем в резерве возможность техники в виртуальном огромном пространстве развести все метанаррации по своим углам, чтобы они создали идеальные миры и лайф-стайлы, которые бы полностью реализовали свои амбиции в виртуальном мире и никак не конфликтовали в реальном. Возможность Последнего Бога и возможность технического виртуального мира не в наших силах, поэтому мы их имеем как горизонты общие. Что делать конкретно с идеологией? Вот если ее заказали прямо сейчас?

А. Б. Ну и?..

О. М. Мне кажется, следующее: если мы будем брать эти универсальные идеологии как философии, то мы упадем в вечный анализ своего рода; если мы их научно начинаем разбирать и препарировать, то мы упадем в нулевой вариант, то есть в атеизм, а эту возможность мы уже разбирали. Если мы возьмем эти универсальные идеологии как целостные системы, из которых не вынуть ни кирпичика, то есть холистски, то мы столкнемся с борьбой амбиций, где каждый кричит «с нами Бог», и только Бог последний может сказать, с кем он. То есть научный подход и подход религиозный к этим идеологиям не подойдут, и нам тоже они не подойдут для конструирования всемирно-исторической идеологии.

Подойдет подход с точки зрения… искусства. Красота спасет мир! Вспоминается один исторический эпизод. Когда Лютер протестовал против индульгенций и переводил Библию, чтобы она, типа, наконец-то была понятна народу, хотя бы немцам, из Рима ему возражали, что деньги, собранные от индульгенций, идут на финансирование Сикстинской капеллы, которая сделает Библию понятной всем народам!

Искусство – это язык, понятный всем без исключения, понятный без языка. Мы смотрим картины, скульптуру, архитектуру, слушаем музыку. Это универсальный объединитель. Даже языковые искусства, пусть при переводе они и теряют, все равно как бы синтетичны. Вспомним Вагнера, который хотел сделать оперу таким языком для всех немцев и всей Европы и мира. Причем и саму оперу он мыслил как единство всех искусств. С тех времен искусства значительно продвинулись, например сейчас синтетическое произведение искусства будет интерактивным. Чтоб оно вовлекало в себя зрителя как исполнителя, участника шоу, а не пассивного объекта. Такое искусство – это, например, игра. Скажем, компьютерная. Игра, в которую играет весь мир и что-то там строит – какой-то мир, какую-то «цивилизацию», какую-то сагу.