Анатолий Беляков - Троянский конь западной истории

Роль Чихачёва в обнаружении Илиона так и останется незамеченной потомками, а все лавры перейдут к Шлиману, который в свою очередь отберет их у Калверта. Человек, указавший на Трою, будет незаслуженно забыт, как это, увы, часто случается в истории. О заслугах ученого напоминают сегодня лишь названный его именем хребет на Алтае и мемориальная доска в Гатчине.

Рис. 10. Карл Брюллов. Портрет П. А. Чихачёва. 1835

Раскапывая Гиссарлык в 1865 г., Калверт наткнулся на остатки храма Афины и городской стены, возведенной Лисимахом. На этом финансовые возможности дипломата были исчерпаны. Надежду на продолжение поисков дала Калверту встреча с тщеславным толстосумом Шлиманом, в то время убежденным, что руины Трои покоятся там, где их локализовал Лешевалье, – в Бунарбаши. Позднее Калверт подтвердит это в письме в газету «Гардиан»: «Когда я впервые встретил доктора [Шлимана] в августе 1868 г., для него тема Гиссарлыка как местонахождения Трои была новой» [21]. Шлиман же будет все отрицать и даже развяжет против Калверта полномасштабную войну в прессе, обвиняя того во лжи. Ни один документ ранее 1868 г. не свидетельствует, что Шлимана хоть как-то занимал троянский вопрос. По выражению историка Андрея Стрелкова, Шлиман попросту «споткнулся о Трою» во время очередного путешествия [22]. Однако сам коммерсант представит события так, что к поискам Трои он шел всю свою жизнь, а Гиссарлык был избран им как место для раскопок древнего города лишь по гомеровским подсказкам. Чтобы исключить всякое упоминание о Калверте из легенды об открытии Трои, Шлиман сочинит историю о детской мечте и книжке с картинками [23], а чтобы представить себя человеком, поистине одержимым гомеровским эпосом, назовет детей от новой греческой жены Софии Энгастроменос [24]Агамемноном и Андромахой.

Но это будет позже, теперь же, в августе 1868-го, Калверт принимает дорогого гостя в доме на берегу пролива и убеждает его присоединиться к раскопкам, заверяя: «Вся моя земля [на Гиссарлыке] в твоем распоряжении» [25]. Почувствовав масштаб поживы в случае успеха предприятия, Шлиман соглашается принять участие в проекте. Уже в декабре он начинает консультации с искушенным Калвертом об организации раскопок, вплоть до определения количества мотыг и лопат для ведения работ. Одновременно он ведет переговоры с турецким правительством о разрешении на археологическую деятельность. Наконец, 11 октября 1871 г. Генрих Шлиман, наняв рабочих в окрестных деревнях, приступает к земляным работам. Калверт пытался удержать своего товарища от торопливых решений, посоветовав сначала произвести зондаж культурных наслоений, имевших, как выяснилось уже вскоре, огромную толщину – более 17 метров. Однако Шлиман, будучи уверен, что гомеровская Троя – самое древнее, что только может быть, решил копать до самой материковой плиты.

Длинные траншеи глубиной до 17 метров и такой же ширины безжалостно изрезали холм Гиссарлык, пока Шлиман не докопался до древнего городища, уничтожив по пути все, что не показалось ему интересным и что не блестело на солнце. Найденные развалины Шлиман объявил Приамовым градом.

Варварский подход купца к проведению раскопок не только лишил ученых будущего ценнейшей археологической информации, но и стал причиной разрушения раскопанных им остатков древнего городища. Брошенные на произвол судьбы в условиях агрессивной окружающей среды, они стали крошиться и выветриваться, страдать от корней деревьев и кустарников. Остановить процесс разрушения удалось лишь в 1988 г., когда стены древнего кремля начали наконец консервироваться усилиями участников экспедиции, возглавляемой профессором Тюбингенского университета Манфредом Корфманом.

Толщина культурных напластований в 17 метров, пусть даже и накопившихся за несколько тысячелетий, кажется невероятной. Но лишь до тех пор, пока мы не узнали об их происхождении. «Из-за того, что [во времена бронзового века] в строительстве часто применялись древесина и солома, нередки были пожары, – объясняет профессор Карл Блеген, раскапывавший Гиссарлык в 1932–1938 гг. – Когда дом сгорал, крыша обрушивалась, а стены рассыпались… Поскольку в те времена не было ни бульдозеров, ни грейдеров, никто и не пытался расчистить пожарище и вывезти мусор. Гораздо проще было просто разровнять место пожара, скрыв не сгоревшие полностью остатки зданий под толстым слоем мусора (поэтому и происходил заметный рост культурного слоя), и строить на этом же месте новый дом. В Трое такое бывало довольно часто, и каждый раз уровень земли поднимался на 80-100 сантиметров. Неуклонный рост культурных слоев на холме был вызван и другими факторами. Например, полы во всех жилищах, кроме дворцов и роскошных особняков, были земляными или из утрамбованной глины. В те времена не было принято собирать бытовой мусор и кухонные отходы в специально отведенных местах. Все ненужное – кости, пищевые остатки, битая посуда – просто бросалось на пол в жилище или выбрасывалось прямо на улицу. Рано или поздно наступал момент, когда пол оказывался настолько засыпан костями животных и мусором, что даже самые небрезгливые хозяева понимали, что с этим нужно что-то делать. Обычно решение вопроса было простым и весьма эффективным: мусор с пола никто не убирал, вместо этого его засыпали толстым слоем свежепринесенной глины, которую затем утрамбовывали. В ходе раскопок археологи неоднократно раскапывали дома, где этот процесс повторялся раз за разом до тех пор, пока уровень пола не поднимался так высоко, что для нормального проживания в доме приходилось поднимать выше крышу и переделывать вход» [26].