Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том II - В Палестине (1919–1942)

Кровь несчастного народа на Вас, Бронштейны, Нахамкесы, Штейнберги и Кацы. На вас и на детях ваших (Гиппиус 2001-06, VIII: 401).

Вторая – ровно через 21 год, 16 февраля 1939 г. в Париже, когда Гиппиус на прогулке встретила поэта Д. Кнута и собиравшуюся стать его женой и перейти в еврейство А. Скрябину, дочь композитора:

Гуляли поздно, встретили Кнута с его противной женой (б<���ывшей> Скрябиной). Это жена его уже десятая. Перешла в жидовство, потому что Кнут стал не столько поэтом, сколько воинствующим израильтянином.

«Кровь Его на нас и на детях наших» (Гиппиус 2001-06, IX: 201).

Как ни пыталась, однако, Гиппиус отрицать российский антисемитизм и объяснить еврейские погромы внешними причинами и обстоятельствами, мрачная реальность легко доказывала обратное. Рутенберг, слух об отзывчивом могуществе которого в оказании самой разнообразной помощи уже в начале 20-х гг. перешел далеко за палестинские границы, получал обильную информацию, что называется, из первых рук. Вот, к примеру, письмо, адресованное ему из самого адова пекла украинских событий (писала когдатошняя одноклассница по ромен-скому училищу) ( RA):

23 декабря 1922 г.

Уважаемый Петр Моисеевич!

Сегодня получила Ваше письмо. Чрезвычайно Вам благодарна за радость, которую Вы им доставили. Я пишу «радость», потому что уверена, что, если это только в Вашей возможности, Вы нам поможете. Но прежде всего я должна описать Вам последние годы нашей жизни. О событиях внутри России Вы, конечно, знаете. Каждая перемена власти была гибельной для таких местечек глухих, как наше Городище. Пришел Деникин – месяц грабежей и даже убийств, ушел Деникин – то же самое, затем наступление поляков, приход и уход разных войск, – все сплошные муки. Подробно писать об этом в письме нет возможности. Затем пришло и еще худшее. Начался бандитизм. И вот 2 года тому назад в одно утро ворвалась в местечко банда. Началось сплошное бегство евреев из местечка. Мы тоже все бросили на произвол толпы и удрали куда глаза глядят. И, действительно, оставшиеся в местечке погибли. Дома разграблены. Год беженства был для нас полон горя, и в конце концов мы принуждены были возвратиться в Городище. Аптека наша перешла в государственную собственность. С большим трудом удалось мужу поступить на службу, которая почти не дает на жизнь. Детям учиться негде. (У меня 2 девочки 16-ти и 12-ти лет.) Жизнь здесь для нас очень тяжелая. Переехать в большой город у нас нет средств. Ввиду всего вышесказанного, а также сильнейшего антагонизма между еврейск<���им> и русск<���им> населением на Украине мы надеемся уехать из России. Куда, спросите Вы. Единственно подходящее Палестина. Петр Мойсеевич, если можете, сделайте это для нас возможным.

Вы, конечно, понимаете, что в письме не могу Вам всего изложить. Не удивляйтесь, что я именно к Вам обращаюсь с подобным делом, но, во 1-х, у меня, кроме Вас, никого за границей нет, и, во 2-х, мне говорили, что Вы работаете по палестинскому вопросу.

Если это т<���аж же правдоподобно, к<���аж и звание лорда 16, то, конечно, Вам трудно что-либо сделать для нас. Во всяком случае я Вас убедительно прошу не оставить мое письмо без ответа (заказным). Вы о себе ничего не пишете, и я не знаю, просить ли Вас об этом, это, кажется, уж будет слишком много, да и Вы, вероятно, всегда очень заняты.

В ожидании ответа

Уважающ<���ая> Вас Р. Магидова

Вы пишите, что через 4 недели едете в Палестину, а где же постоянное Ваше жительство?

М. Городище Киевской губ.

Черкасск<���ого> уезда

Отрицаемый Гиппиус российский антисемитизм, проявившийся в годы революции и Гражданской войны с немыслимой бесчеловечностью и в непредсказуемом масштабе, был именно тем главным мировым событием, которое заставило Рутенберга распроститься со многими его недавними политическими иллюзиями, жизненными проектами и человеческими связями. Несбыточность того, что еще несколько лет назад из Нью-Йорка казалось столь соблазнительным и достижимым: торжество социалистических идей в России и как следствие этого – национальное равноправие и окончательное решение еврейской проблемы, заставило пересмотреть стратегию, а вместе с этим провести разграничительную черту, по крайней мере, видимую, внешнюю, между своим – еврейским – миром и тем, в котором осталась его прошлая тень 17. Основанием тому послужили не абстрактные, а реальные события. Так, в конце 1921 г. к нему обратился не прерывавший с ним все это время отношений Савинков 18с предложением за определенную плату приостановить еврейские погромы в армии «зеленых». «Зелеными» в России, на Украине и в Белоруссии в годы Гражданской войны называли дезертиров или людей, скрывавшихся от мобилизации как белых, так и красных. Фактически они вели партизанскую войну против тех и других, занимаясь мародерством, грабежами и убийствами, и в особенности беспощадны были по отношению к евреям. Савинков идеологически и политически возглавлял это движение, см.: Савинков 1920.