Владимир Миронов - Первая мировая война. Борьба миров

Изменники получат по заслугам: Алексеев умер на юге, Корнилов убит в бою, Рузский порублен большевиками.

Чтобы яснее понять причины крушения Российской империи, следует познакомиться с мнением умных людей из окружения царя. Один из них — великий князь Александр Михайлович (1866— 1933). Генерал-адъютант и адмирал, он заведовал авиационной частью в российской армии в годы Первой мировой войны. Князь рисует довольно любопытную картину, которая дает представление о весьма широком фронте оппозиции последнему царю Российской империи, в том числе среди самых избранных членов общества: «Императорский строй мог бы существовать до сих пор, если бы красная опасность исчерпывалась такими любителями аплодисментов, как Толстой и Кропоткин, такими теоретиками, как Ленин и Плеханов, старыми психопатками вроде Брешко-Брешковской или Фигнер и авантюристами типа Савинкова и Азефа.

Как это бывает с каждой заразной болезнью, настоящая опасность революции заключалась в многочисленных переносчиках заразы: мышах, крысах и насекомых… Или же, выражаясь более литературно, следует признать, что большинство русской аристократии и интеллигенции составляли армию разносчиков этой заразы. Трон Романовых пал не под напором предтеч советов или юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворных званий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров, других общественных деятелей, живших щедротами Империи. Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами, но совершенно напрасным трудом пытаться угодить, — пишет князь, — многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в книги российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах» (1931). Как надо было поступить с великосветскими дамами, которые по целым дням ездили из дома в дом и распространяли про царя и царицу «гнусные слухи»? Как надо было поступить в отношении отпрысков старинного рода Долгоруких, которые присоединились к врагам монархии? Что делать с князем Трубецким, ректором Московского университета, превратившим старейшее русское высшее учебное заведение «в рассадник революционеров»? Что делать с Милюковым, Витте, думцами, что ездят по заграницам и там порочат царский режим? Все эти вопросы члена царского семейства тогда повисли в воздухе!

Но великий князь мог бы и значительно расширить круг обвинений, включив в число прямых виновников и членов царствующего дома Романовых. Те вели себя, как скорпионы в банке, кусая друг друга исподтишка, — великий князь Николай Николаевич и двоюродный брат Николая, Кирилл Владимирович, командир Гвардейского экипажа. Это он снял охрану Александровского дворца, где жила царица с детьми, отозвав его из Царского села в Петербург. Царь, узнав об этом, взволнованным голосом заявил Воейкову: «Все изменили… Первый — Николаша». В феврале 1917 г. Кирилл Владимирович вывесил красный флаг у дома и, нацепив красный бант, направился в Думу выражать ей свое почтение и полную лояльность. В начале марта Кирилл Владимирович дал интервью «Петроградской газете», где обливал грязью царя, царицу, обвинял их в германофильстве и пр. Он демонстративно, с «революционным» красным бантом, вышагивал в толпе, «на улицах красные флаги, и красные банты в петлице, и праздник ликующих толп…»

Историк П. В. Мультатули пишет: «К 1914 г. русская правящая элита и многие представители императорской фамилии были также охвачены стремлением к переменам, их тоже не устраивала незыблемость русской традиционной власти. Служение Царю и Отечеству все больше заменялось у нее государственным прожектерством, склонностью к тайным обществам, политическим интриганством. Император Николай II при вступлении на престол получил в наследство страну, морально готовую к революции. Внешнее благополучие и спокойствие были обманчивыми…» Нельзя не видеть — это чрезвычайно важно, — что действия генералов были во многом предопределены настроениями, царившими к тому времени в армии. Сколь глубок и серьезен кризис монархизма (в том числе среди немалой части офицерства), можно судить по атмосфере тех дней.

Показательны воспоминания штабс-капитана А. М. Василевского, воевавшего на фронтах мировых войн и впоследствии ставшего красным маршалом. Воюя на Румынском фронте, где значительным было влияние консервативных сил, он так описал настроения рядовых людей в русской армии: «Среди офицерского состава, в том числе и в нашем полку, чувствовалась некоторая растерянность. Значительная часть кадрового офицерства, монархически настроенная и не желавшая вообще никакой революции в стране, откликнулась в августе на призыв нового Верховного главнокомандующего, генерала Л. Г. Корнилова и была официально направлена в его распоряжение. Другая часть офицеров, особенно из тех, что пришли в армию в период войны (прежде всего наиболее прогрессивная в 26-м корпусе нашего фронта), постепенно сближались с солдатскими массами. Этой дорогой, сначала медленно, а затем все быстрее шел и я… Падение монархии я встретил с энтузиазмом. Теперь мне казалось, мы будем отстаивать республику и интересы революционной отчизны. Но вскоре я увидел, что эти интересы разные люди понимают по-разному. Армия раскололась. По одну сторону остались солдаты и передовое офицерство, а по другую — те, кто продолжал призывать к «защите отечества». Может ли истинный патриот быть не со своим народом? нет! — отвечал я сам себе. Значит, правда не там, где я искал ее раньше. Окончательный удар по иллюзиям нанес Корниловский мятеж. Я постепенно стал осуждать войну, проникся недоверием к Временному правительству». Солдаты отказывались стрелять в собратьев, стрелять в тех, кого буржуазия и тогда и сейчас предпочитает называть не иначе как «сбродом». Классовые симпатии никто не отменил.