Владимир Миронов - Первая мировая война. Борьба миров

Генерал А. Н. Куропаткин уверял, что «Маньчжурия так и останется российской — на правах Бухарского ханства». Историки уверяют, что войска России не осуществляли в Китае «никаких массовых репрессий по отношению к мирному населению, беспощадно подавляя очаги восставших ихэтуаней, группы китайских войск и хунхузов». Но это примерно то же, что взять и заявить: дескать, царизм не проводил никаких массовых репрессий против мирного русского населения, но беспощадно подавлял выступления недовольных крестьян, казаков, рабочих и студентов.

Правительство Циньского двора вынуждено было подписать «Договор Синьчоу». Китай фактически становился колонией, на него возложена огромная контрибуция, в сумме 1000000 тыс. лянов серебра. Уничтожались крепости, запрещался ввоз оружия в Китай. Иностранные оккупационные войска получали право занимать любые пункты в Китае. Это была империалистическая агрессия! «В китайском сознании царская Россия стала самым агрессивным захватчиком», — справедливо заключает М. Лазырин.

Внешняя политика царской России на рубеже веков была крайне сумбурой и непоследовательной. Кроме того, специалисты отмечают ее сверхкулуарный характер: «О том, в какой глубокой тайне творилась тогда внешняя политика государства, свидетельствует то, что о существовании франко-русского союза Николай II узнал, только став императором в 1894 году, причем, министр иностранных дел Н. К. Гире предупредил, что в суть дела кроме него самого «посвящены только полтора человека в министерстве — В. Н. Ламздорф (директор канцелярии министерства) и отчасти товарищ министра Н. П. Шишкин». Это стало одной из причин последующих катастроф.

Немецкий канцлер фон Бюлов, говоря об истинных причинах начала Русско-японской войны, писал: «Граф Остен-Сакен, старый опытный дипломат, не без основания еще осенью 1903 г. сравнивал в разговоре со мной трения между Россией и Японией с началом мексиканской авантюры. Русско-японская и мексиканско-французская войны имеют сходство в том, что обе начались из-за нечистых биржевых спекуляций. Они имеют сходство и в том, что эти инсценированные биржевыми дельцами военные предприятия драпировались патриотическими фразами, как дальновидные политические начинания». Во Франции Руэ назвал мексиканскую экспедицию «величайшей мыслью царствования».

В России камарилья, окружавшая царя, великие князья, которые хотели нажить деньги… и все придворные уверяли, что русская экспансия на Дальнем Востоке напоминает великую политику великого Петра или великой Екатерины. В 1904 году началась война с Японией. Свидетель событий тех лет, И. В. Кулаев писал: «Виновником Русско-японской войны, если не прямым, то косвенным, часто называют Безобразова, весьма известное в Петербурге лицо. Этот энергичный деятель получил в Корее, в бассейне реки Ялу, большую лесную концессию, для эксплуатации каковой составил товарищество, в которое вошли крупные и важные столичные персоны. Эти господа и были против каких-либо уступок Японии — особенно в корейском вопросе — и довели Россию до войны».

Весьма показательна следующая сцена. 15 декабря 1903 г. было созвано Особое совещание о ходе переговоров с Японией. Открывая его, царь напомнил о событиях восьмилетней давности — после японо-китайской войны: «Тогда Россия твердо сказала Японии: “назад”, и она послушалась. Теперь японцы становятся все более требовательными. Все же это варварская страна». Он вопрошал, что лучше: «идти на риск или продолжать уступчивость?» И решил идти на авантюру.

Нисколько не лучше тут выглядела и Япония.

Так как Япония первая напала на Россию, да еще и без объявления войны, войну следует называть Японо-русской. Хотя и России не безгрешна. Главный агрессор — Япония (и науськивающая ее Англия). Англия еще в 1902 г. заключила с Японией союз, пообещав военную помощь на случай столкновения ее в регионе с иной державой.

Генерал А.И. Деникин в мемуарах «Путь русского офицера», описывая события тех лет (повествование генерала обрывается 1916 годом), подчеркнул: «Английская печать всемерно возбуждала Японию против России, а главнокомандующий, генерал Уольслей, после занятия нами Порт-Артура заявил, что в случае войны “британская армия будет в полной готовности”».