Владимир Шевелев - Н.С. Хрущев

Андрей Александрович Жданов, объективная биография которого до сих пор не написана, являясь «продуктом» эпохи и системы, вместе с тем некоторым образом выделялся из общего ряда безликих, серых и малообразованных «вождей». Он слыл интеллигентом и эрудитом, знал языки, любил музыку и играл на фортепиано.

Однако 31 августа 1948 года Жданов скончался, что заметно ослабило позиции «ленинградцев». Впрочем, Сталин по-прежнему к ним благоволил. Однажды он высказался так: «Вознесенский, по-моему, наиболее подходит на пост председателя Совмина, а Кузнецов — генерального секретаря». Но Маленкова и Берию такой расклад никоим образом не устраивал. Они готовятся организовать «контрудар», постепенно собирая компромат на новых «выдвиженцев» Сталина.

Поводом для атаки стала скандальная история с выборами нового руководства на X Ленинградской областной и VIII городской объединенной партконференции, состоявшейся в декабре 1948 года. Вскоре после завершения работы конференции в ЦК партии получили анонимное письмо, где говорилось, что результаты голосования были подтасованы:

«На X Ленинградской областной и VIII городской партконференции я был членом счетной комиссии, и мы, все 35 человек, видели, что фамилии Попкова, Капустина и Бадаева были во многих бюллетенях вычеркнуты. Однако председатель счетной комиссии тов. Тихонов объявил на этой конференции о том, что эти лица прошли единогласно, обманув таким образом свыше тысячи делегатов. Очевидно, такой же обман на районных партийных конференциях и в первичных партийных организациях, когда объявляют об единогласном избрании секретарей. Неужели это с ведома Центрального Комитета, как пытался дать нам понять тов. Тихонов? Как это стало возможно в ленинско-сталинской партии?

Боясь репрессий — не подписываюсь».

Начинается раскрутка «ленинградского дела». В ходе проверки выяснилось, что против первого секретаря обкома и горкома П. Попкова было подано 4, второго секретаря обкома Г. Бадаева — 2, второго секретаря горкома Я. Капустина — 15 голосов. 15 февраля 1949 года Попков на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) снят с работы. 22 февраля Маленков, который в июне 1948 года вновь стал секретарем ЦК, на пленуме областного и городского комитетов партии выступил с сообщением о постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «Об антипартийных действиях члена ЦК Кузнецова и кандидатов в члены ЦК Родионова и Попкова», которые были обвинены в групповщине, противопоставлении себя Центральному Комитету партии и антиленинских методах деятельности. И начался разгром — чистки, выговоры, снятие с работы, исключение из партии. Затем последовали аресты — это уже подключился Лаврентий Берия.

В конце сентября 1950 года в Ленинграде состоялся суд, проходивший по сценарию процессов 30-х годов, без участия государственного обвинителя и защитников. А. Кузнецов, Н. Вознесенский, М. Родионов, П. Попков, Я. Капустин и П. Лазутин были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны. Затем прошли другие судебные процессы. Есть свидетельства, что аресты и судебные процессы продолжались вплоть до смерти Сталина. Как заявил в мае 1954 года Генеральный прокурор СССР Р. Руденко, репрессиям было подвергнуто более 200 человек. Так Маленков и Берия избавились от конкурентов. Однако они и предположить не могли, что тем самым расчистили путь к власти для Хрущева.

Сохранилась фотография, сделанная на торжественном заседании в честь 70-летия Сталина — справа от юбиляра сидит Мао Цзэдун, слева — Хрущев. В это время Сталин особенно приблизил его к себе. Он настолько доверял Хрущеву, что именно ему решил поручить наведение порядка в московской парторганизации.

Вернулся Хрущев в Москву в 1949 году, незадолго до юбилея вождя. В своих мемуарах он так вспоминает об этом:

«Однажды, когда я был во Львове и проводил собрание среди студентов института лесного хозяйства, в котором украинские националисты убили писателя Галана, мне неожиданно позвонил Маленков и сказал, что Сталин вызывает меня в Москву.

— Насколько это срочно? — спросил я.

— Очень срочно. Вылетай самолетом завтра утром. Я отправился в путь, будучи готовым ко всему и пытаясь представить себе всевозможные неприятности, которые меня ожидают. Я не знал, каким будет мое положение, когда я вернусь на Украину, и вернусь ли я туда вообще. Однако мои страхи были необоснованными. В Москве Сталин оказал мне теплый прием.