Алексей Тепляков - «Непроницаемые недра» - ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.

В 1923–1924 гг. Омский губотдел ОГПУ провёл дело горного инженера Н.В. Якобсона, в начале 1920-х гг. заведовавшего разрушенными Атбасарскими медными промыслами, до национализации принадлежавшими Великобритании. По просьбе англичан он составил доклад об их состоянии, но отправить за границу не рискнул. Однако из перехваченной переписки Якобсона с бывшими владельцами промыслов чекисты узнали о подготовке доклада. Этого документа, обнаруженного при обыске на квартире, оказалось достаточно для возбуждения дела по статье об экономическом шпионаже. Жена Якобсона была арестована за пособничество. Омский губсуд приговорил Якобсона к расстрелу, но после международных протестов Президиум ВЦИК заменил инженеру высшую меру 10-летним заключением [275] "Забвению не подлежит. Книга памяти жертв политических репрессий Омской области". Т.9. — Омск, 2003. С. 273–275. .

Число разоблачённых «шпионов» непрерывно возрастало. К середине 1927 г. в Сибири находилось уже 213 сосланных за шпионаж. Если во втором полугодии 1926 г. местные чекисты не завели ни одного «шпионского» дела, то с 1927 г. полпредство исправно фабриковало дела о шпионаже, крайне мало задумываясь о правдоподобности наспех сочиняемых материалов.

В этом смысле показательно дело бывшего шахтёра М.Ф. Романова. В сентябре 1927 г. он был обвинён чекистами Кузнецкого округа в шпионаже только за то, что был обнаружен на территории шахт Ленинского рудника, где осматривал оборудование и работы. Объяснения Романова, что осмотр производился им в качестве техника-стажёра для последующего отчёта в учебное заведение, были приняты во внимание только прокурорской проверкой. Прокуратура заодно указала оперативнику Е.А. Белицкому, что он ограничился ничем не подтверждённым обвинением в шпионаже и, подойдя формально, предложил применить к Романову ссылку, тогда как необходимо было — при таком важном обвинении — произвести обыск, учинить агентурное наблюдение и проч.

В Новосибирске постоянно работало довольно значительное количество зарубежных дипломатов, тщательно опекаемых контрразведкой ОГПУ. Многолетний (в 1923–1936 гг.) глава германского консульства в Новосибирске Г. Гросскопф имел широкие знакомства среди местной номенклатуры и любил устраивать разные праздничные приёмы. Заковский нередко пировал и охотился в компании консула, не боясь обвинений в неподобающем знакомстве [276] ГАНО. Ф.20. Оп.2. Д. 135. Л.5; Белковец Л.П. "«Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х — 1930-е годы)". — М., 1995. С.260 . Однако именно из ОГПУ постоянно шла информация о том, что консульство является опасным шпионским гнездом. Наличие германского консульства автоматически соблазняло чекистов на попытки обвинить его работников в шпионаже. Так, Гросскопф в январе 1926 г. получил письмо от бывшего немецкого военнопленного Бернгарда Катель-Зензе, работавшего секретарем омского гостекстильтреста и осуждённого месяцем ранее за растрату. Катель-Зензе писал консулу, что следствие вели чекисты, которые очень настойчиво пытались приписать ему шпионаж по заданию немецкого консульства. Гросскопф обратился с жалобой к председателю Сибкрайисполкома Р.И. Эйхе. Омские чекисты в ответ прислали документы о нервном заболевании Катель-Зензе, чем и объяснили его заявления относительно провокации ОГПУ [277] Belkowez L., Belkowez S. "Gescheiterte HofFnungen. Das deutsche Generakonsulat in Sibirien 1923–1938". — Klartext Verlag, Essen, 2004. S.104. Карьерный дипломат Гросскопф, скорее всего не имевший отношения к спецслужбам, внес большой вклад в развитие советско-германских экономических связей: он был фактическим торгпредом своей страны в Сибири и благодаря усилиям Гросскопфа монополия Англии в сибирской торговле была нарушена. До 1929 г. на Германию приходилось до 35 % всего экспорта сибирского масла. .

С апреля 1926 г. в Новосибирске работало японское консульство. С марта 1929 г. его секретарём являлся Накамура Кумасо (Кума-сабуро). Как отмечали местные чекисты, Накамура в начале 30-х гг. занимался активной разведывательной деятельностью, но при этом ОГПУ не приводило каких-либо конкретных сведений о его попытках выйти за пределы обычной для дипломата работы по анализу советской прессы и поездок по региону.

Нередко чекисты старались обвинить нелояльного человека именно в шпионаже, убивая таким образом двух зайцев: и враг власти осуждён по серьёзной статье, и об очередном шпионском деле можно отчитаться. Например, получив от своей агентуры в германском консульстве сигналы о связях с консулом Гросскопфом одного из крупных городских «спецов» — заведующего лесоэкспортным отделом Сибгосторга ссыльного А.П. Починкова, новосибирские контрразведчики в июне 1927 г. арестовали его и попытались сфабриковать «шпионское дело».