Гай Ротери - Золотой век амазонок

Амазонки, портреты которых донесли до нас греки, во всяком случае, во всей полноте их развития, относятся к Малой Азии, можно даже сказать точнее — к Понту. Однако существовали предания об их походе и на Дальний Восток. Сама идея существования женщин-воительниц имеет очень широкое распространение.

Что касается амазонок, обитавших на Фермодоне, в то время как многие считали, что остатки Фемискирского воинства удалились за Танаис, то существовали долгие и упорные слухи о том, что они нашли убежище в твердынях Кавказа, а оттуда ушли в Персию, Тартарию и далее на восток. Так, например, некоторые из тех, кто описывал визит Фалестриды к Александру, когда он находился в Гирканни, предполагали, что она принадлежала к азиатской ветви амазонок, вышедшей с Кавказа, когда племя направилось на восток. Однако чем дальше мы двигаемся в этом направлении, тем сложнее становится различить результаты миграции племен и легенд.

Горы и леса, похоже, являлись любимым убежищем амазонок, а просторные аллювиальные равнины местами их укрепления и могущества! Однако мы сталкиваемся и с распространенной тенденцией помещать их колонии на островах. Вне сомнения в первую очередь из-за их удаленности, хотя, как мы попытаемся доказать, во многом благодаря более или менее четким наблюдениям, часто испорченным слишком поспешными выводами. В то время когда первые португальские путешественники и их конкуренты помещали колонию таких женщины на Сокотре или других островах возле юго-восточного берега Африки, Марко Поло, венецианский путешественник, писавший в конце тринадцатого столетия, сообщает нам о некоторой паре земель, находящихся возле берега Индии. Он утверждает: «Когда вы покидаете королевство Кесмакоран (Мекран), расположенное на материке, то проходите по морю примерно 500 миль на юг, и там обретаете два острова, Мужской и Женский, разделенные тридцатимильным проливом. Все жители его — крещеные христиане, однако следуют заповедям Ветхого Завета: пока их жены находятся в тягости, они не подходят к ним, пока те не разрешатся от бремени, а потом еще сорок дней. На острове, который носит название Мужского, живут одни только мужчины без жен или каких-либо других женщин. Каждый год, когда наступает месяц март, все мужчины отправляются на другой остров и проводят там три месяца, — а именно, март, апрель, май, — разделяя при этом общество своих жен. По прошествии трех месяцев они возвращаются на свой собственный остров и следующие девять месяцев занимаются сельским трудом и торговлей… Что касается детей, которых рождают им жены, то девочки остаются вместе с матерями; мальчики же проводят с ними четырнадцать лет, а потом матери отсылают их к отцам. Таковы обычаи двух островов. Жены не делают ничего, только вынашивают детей и собирают те плоды, которые вырастают на острове, ибо мужья обеспечивают их всем необходимым». Все это самым резким образом контрастирует с общественной организацией, обыкновенно приписываемой амазонкам. Вместо женщин активно занимавшихся войной и готовящихся к ней, мы видим здесь мирное общество, так что вся повесть кажется нам едва ли чем-нибудь большим, чем преувеличение обыкновенных фактов.

Мы узнаем, что эти люди питались мясом и рисом; что на побережье их земель выбрасывало много амбры; что мужчины там были превосходными рыболовами; и, наконец, то, что они жили на далеко отстоявших от берега островах. В подобных условиях мужчины небольшой общины почти неизбежно должны были проводить значительное время вне дома, занимаясь выращиванием риса, рыбной ловлей и меновой торговлей, и тогда остров населяли в основном, если не полностью, женщины и дети. Кроме того, возможная приверженность к Ветхому Завету (Марко Поло утверждает, что на островах находился епископ, подчинявшийся архиепископу Сокотры, где христианство вне сомнения было сродни коптскому исповеданию), или к какому-либо аналогичному языческому обряду, дают нам абсолютно разумное толкование всей истории. Сегодня мы можем легко обнаружить бесчисленные «дуальные» колонии, соответствующие этому описанию в те сезоны, когда местная индустрия заставляет пошевеливаться местных жителей. Однако рассказанная венецианцем история стала источником многих былей, долгие годы будораживших обожающий чудеса мир.

Следует признаться, что Марко Поло просто в той или иной форме подхватил и развил чрезвычайно древнюю легенду. Хун Цан (Hiuen Tsang) является одним из наиболее известных рассказчиков подобного рода. Он был китайским буддийским священником, проведшим пятнадцать лет своей жизни — между 629 и 645 годами н. э. — в паломничестве по Индии. Вероятно, его следует считать величайшим среди путешественников, посетивших эту страну и записавших свои впечатления; он пересек Индию от Кабула до Кашмира, до устьев Ганга и Инда, от Непала до Канчипура, что возле Мадраса. От путешествия на Цейлон его удержали только волнения на острове, начавшиеся после смерти короля. Хотя Хун Цан и не побывал на Цейлоне, он приводит любопытный рассказ о ранней истории острова. Хронист сообщает, что в давние времена на материке родились некий мальчик и девочка, причем мать их была принцесса, а отец — лев. Подобное имя в данном случае может свидетельствовать о связи между дочерью раджи и вождя лесного, занимающегося разбоем, народа. После многочисленных приключений, которые едва ли способны заинтересовать нас, если не считать убийства этого человека-льва собственным сыном, юношу и девушку, посаженных в лодки, волны унесли в разные стороны. Молодой человек высадился на Цейлоне, настолько богатом драгоценными камнями, что впоследствии он носил имя Острова Самоцветов. Сестра оказалась на суше в другой части Цейлона, где обитали злые духи, и произвела от них 500 дочерей — ракшас и демониц, питавшихся человеческим мясом. Все дети были чрезвычайно хороши собой и обитали в великолепной крепости из железа. Над ней был вывешен волшебный флаг, свободно реявший по ветру, когда его обитательницам предстояла удача, и поникавший, когда им грозила беда. К этому замку, увенчанному знаком пиратства, женщины-чародейки привлекали мужчин, которые после короткого и обманчивого в своей приветливости приема неизбежно попадали в подземелья крепости, где им оставалось только ожидать своей очереди оказаться в качестве блюда на столе возлюбленных.