Александр Шульгин - Tihkal

Так вот, во сне я пытался мести осенние листья метлой парижского дворника, причем листья все время слипались, и у меня ничего не получалось. Это был сизифов труд: все, чего я мог добиться - это переложить листья чуть-чуть по другому. Никакого результата, просто бессмысленная смена комбинаций. Я не могу точно вспомнить, как место событий соотносилось с большим домом: может быть, я был на крыше, может быть, рядом с ним, но я помню, что дул слабый ветер, впрочем, никак не влиявший на мои бесполезные усилия.

Еще одна интересная деталь: рядом со мной валялся большой молочный бак, в таком баке фермеры обычно оставляют у дороги дневную выработку молока, чтобы ее забрал грузовик с маслозавода. Бак лежал на боку, но во сне я не видел связи между необычной липкостью листьев и тем, что из бака могло вылиться молоко. Эти события были не связаны в моей голове; я продолжал мести листья. Я сказал Алисе, что, пожалуй, нет смысла интерпретировать мой сон с помощью образа пролитого молока, и она, смеясь, согласилась.

Мои безуспешные попытки навести порядок предпринимались,очевидно, из-за того, что дом был выставлен на продажу. В особенно плохом состоянии был подвал его вырыли уже после того, как дом был построен - кривые кирпичные стены, очень неровный бетонный пол. Мне казалось, что там должен стоять какой-то большой и тяжелый аппарат, хотя об этом я вспомнил уже потом. Во сне я почему-то решил, что там стоит циклотрон, но теперь я понимаю, что ощущение присутствия чего-то тяжелого указывало на аппарат ядерно-магнитного резонанса с его тяжелым магнитом - я хранил его в четвертом подвале.

Необъяснимая кривизна наблюдалась и в других помещениях дома: двери перекошены, дождь брызжет через щели в окнах, ящики шкафа заклинило, поверхности - подоконники, столы - явно кривые. Но предметы на этих кривых поверхностях: компьютер или, может быть, аптекарские весы - стояли совершенно ровно. Я никак не мог связать между собой эту кривизну и эту ровность и выслушал подробные разъяснения своей супруги. Она объяснила мне, что могли значить плохо выдвигающиеся ящики стола, незакрытые двери, циклотрон или аппарат ядерно-магнитного резонанса в подвале, криво стоящие приборы, разлитое молоко и т.д.

Может быть, и я скоро смогу так же легко объяснять свои сны, и мне не придется обращаться за помощью к Алисе? Неужели все они так просты? Этот я, по крайней мере, понял прекрасно.

Я пишу все это в Испании. Прошло уже почти три недели после неожиданного визита. Достаточно времени, чтобы осмыслить все, что произошло с нами. Мне кажется, что если у всего этого буднт неприятное для меня продолжение, я смогу его предугадать. Очевидно, последуют новые действия этой драмы, но сценарий мне неизвестен, так как пишу его не я.

Что случилось? Кто это разозлился до такой степени, чтобы санкционировать инспекцию такого рода? Что убедило прокурора подписать ордер на обыск, позволяющий так бесцеремонно допрашивать меня?

Все, пора спать. Я надеюсь, что мне больше не приснятся сны, которые придется припоминать во всех подробностях.

(Рассказывает Алиса)

Через несколько дней после нашего возвращения из Испании, позвонил агент Фоска: он хотел договориться о продолжении инспекции, как и обещал. Шура согласился на четверг, хотя обычно по четвергам он ходит на репетиции оркестра "Клуба Совы" играть на альте. Он считал, что нужно побыстрее разделаться с этой проверкой, и я одобрила его решение.

Я должна признаться, что испытывала тогда странную смесь вины и искреннего удивления. Вины - потому что увидела наши неприкаянные пробирки и образцы глазами чужого человека, который, как я все еще думала, просто слишком усердно следует инструкциям: ему плевать на творческое очарование нашего волшебного дома - для него мы просто плохие хозяева, забывшие о технике безопасности.

Удивление - потому что главный вопрос оставался без ответа: почему предыдущие инспекции не обратили внимание на нарушения правил? Можно было предположить, что строгость инспекции вызвана тем, что кому-то в Вашингтоне не понравилась наша книга, но все же я думала, что мы тоже виноваты: Шура - что не запрашивал DEA по поводу возможных изменений в правилах, а я - что не смогла настоять на том, чтобы все химикаты хранились в отдельно стоящей лаборатории, а не дома. Конечно, Шура считал четвертый подвал частью лаборатории, но я понимала, что инспектора могли смотреть на дело по-другому.

Наш друг Пол позвонил из Орегона и заверил нас, что все, что говорил агент Фоска по поводу нарушений - полная чушь. Мы успокоились,но ненадолго. Скорее всего агент Фоска - новый человек в управлении, "новая метла", и он потребует строгого соблюдения всех правил, так что нам придется как-то выкручиваться.