Александр Куланов - В тени восходящего солнца

Ким писал, что дважды арестовывался японской жандармерией за работу в ДАЛЬТА, и этот факт привлек пристальное внимание НКВД в 1935 году — во время таких арестов японцы нередко вербовали агентуру, ломая арестованных шантажом или насилием, но... проведенная проверка факта этих арестов не подтвердила вообще, хотя, по воспоминаниям Отакэ, военная полиция — кэм-пэйтай — действительно задерживал Кима. Зато было подтверждено, что Роман Ким «подвергался в декабре 1922 г., в январе и феврале 1923 г. окончательным испытаниям в Государственной Восточной Испытательной комиссии, причем постановлением названной комиссии от 15 февраля 1923 г. признан выдержавшим названные испытания с отличным успехом (окончил полный курс японского отделения восточного факультета ГДУ). Выдано временное удостоверение об окончании за подписями — Председателя Государственной Восточной Испытательной комиссии профессора Н. Кюнера, декана восточного факультета профессора А. Гребенщикова, делопроизводителя восточного факультета Ширшова». Началась его научная карьера, сразу обратившая на себя внимание маститых ученых. Вот фраза из отзыва профессора Гребенщикова о лекции Романа Кима в Государственном Дальневосточном университете от 10 мая 1923 года: «Серьезное знакомство с первоисточниками по японскому и китайскому языкам, уменье распоряжаться материалами, правильный научный подход к таковым, наличие критического отношения к источникам, вот те основные элементы подготовленности Р.Н. Кима, выявленные им в своей пробной лекции. Считаю, что лекция проведена весьма удовлетворительно и что в лице Р.Н. Кима Восточный Факультет приобретает вдумчивого и серьезного работника». На этом же карьера Кима в ГДУ и закончилась — к тому времени он уже был агентом советской контрразведки.

Роман Николаевич Ким был завербован одним из руководителей Приморского государственного политического управления (ГПУ) Владимиром Богдановым 15 ноября 1922 года во Владивостоке. Именно по заданию Богданова Ким получил рекомендацию профессора Спальвина и отправился к главе представительства японского официального агентства «Тохо» Отакэ, которому открыл свое японское имя, и немедленно был принят на должность личного секретаря. 15 июня 1923 года Роман Ким был снят с учета как негласный сотрудник Приморского ГПУ и отправился к новому месту службы в Москву.

В столице Ким поступил на работу в Московский институт востоковедения в качестве преподавателя японского языка и истории Дальнего Востока. Он сохранял за собой эту должность в течение пяти лет — до 1928 года, а с 1925-го числился уже профессором.

С того же 1925 года и до конца 1930-го он одновременно преподавал японский язык слушателям Военной академии РККА. Как мы уже знаем из его «Биографии № 1», он много занимался переводами, писал критику, стал научным сотрудником 1-го разряда Государственной академии художественных наук, а с 1926 года — Института народов Востока.

И все это время не прерывался его «чекистский стаж». С 15 июня 1923 года Ким числился секретным сотрудником, переводчиком 5-го отделения Контрразведывательного отдела (КРО), а затем 4-го отделения Особого отдела (ОО) ОГПУ. В своей автобиографии он писал:«...В июне 1923 г. прибыл в Москву в распоряжение 5 КРО ОГПУ и определен на работу согласно указания тов. Дзержинского, который был уже осведомлен о моем прошлом...»

Прошлое помнил не только Дзержинский. Определенным этапом, на котором изменилось отношение к Киму, стало снятие с учета «бывших белых офицеров», то есть потенциально подозрительных и опасных для советской власти лиц. Это произошло только в 1927 году, когда наш герой уже достаточно зарекомендовал себя как преданный сотрудник органов госбезопасности. Следующей долгожданной ступенью карьерного роста стало принятие в штат ОГПУ на должность оперуполномоченного 4-го отделения ОО ОГПУ. Это случилось 1 марта 1932 года—за четыре дня до публикации в «Известиях» информации о беседе Хирота и Касахара, а 1 декабря 1934 года—в день убийства Кирова — он был назначен сотрудником для особых поручений 6-го отделения 1 -го отдела, а затем 3-го отдела ОО ГУГБ НКВД СССР. 26 марта 1935 года приказом наркома внутренних дел Р.Н. Киму, с 1 января того же года, было присвоено звание «оперативный переводчик ГУГБ НКВД». Тогда же был составлен отзыв о его деятельности: «...Отношение к выполняемой работе вполне добросовестное, большая работоспособность и интенсивность работы, отмечается углубленная проработка вопросов, имеет склонность к агентурной работе. В работе не теряется, сообразителен, находчив, наблюдателен, точен и умеет ориентироваться. Хорошо ориентирован в дальневосточных вопросах.