Александр Куланов - В тени восходящего солнца

Оторвемся от чтения протокола и зададимся вопросом: а зачем эти люди покинули более-менее сытый Харбин и вернулись в страшную, голодную, терроризируемую НКВД Советскую Россию? Для чего? Настолько не знали, что происходит на родине? И коща это произошло? Ответы не так просты, как может показаться на первый взгляд. С одной стороны, по своим политическим убеждениям все наши герои были не просто «харбинцами», как это записано в анкете у В.Н. Крылова, но и «сменовеховцами устряловского толка», как был определен характер политического настроения друга В.Д. Плешакова японоведа и разведчика Василия Ощепкова, снимавшего, кстати говоря, на лето дачу по соседству. Они были готовы работать где угодно и кем угодно, лишь бы служить родине. Служить стране, которая, как они верили, нуждается в их преданности, профессионализме, грамотности—нуждается остро, как никогда. И все они были этой родиной преданы с редкостным садизмом — с уничтожением семей, жен, детей...

С другой стороны, подавляющее большинство харбинцев, прибывших в Советский Союз в тридцатых годах, приняли это решение лишь в самый последний момент — после продажи 23 марта 1935 года КВЖД—основного места их службы—японцам. Множество русских лишись работы, а такие, как В.Н. Крылов и его семья, имевшие советские паспорта, были фактически обречены на возвращение. Многие не хотели жить и работать «под японцами», и, по свидетельству задержавшихся, такие настроения крепли и ширились со временем — вспомним статью Марианны Колосовой. Но, как мы помним, Крыловы приехали из Харбина в Москву 18 июля 1934 года — за семь месяцев до продажи дороги. Да и работал Василий Николаевич не в правлении КВЖД, а в Генеральном консульстве СССР — переход дороги в другие руки уж на нем-то должен был сказаться менее всего. Что же произошло? Что или кто заставил 57-летнего отца семейства бросить все и переехать в Москву, где он всего через год стал безработным и вел нищенское существование в бараке отдаленного пригорода столицы? Ответ на этот вопрос ждет нас впереди, а пока еще одна загадка: жены. Их-то за что? Ведь не за разговоры же о тяжкой доле на самом деле? И почему только в делах Крылова и Плешакова жены выступают едва ли не основными участниками мифического контрреволюционного заговора. Четкого ответа на этот вопрос у меня нет, но есть версия.

Василий Крылов был арестован 1 сентября 1937 года, аза две недели до этого —15 августа—был подписан совершенно секретный Оперативный приказ НКВД СССР № 00486, начинавшийся фразой «С получением настоящего приказа приступите к репрессированию жен изменников родины, членов право-троцкистских шпионскодиверсионных организаций, осужденных военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категории, начиная с 1 августа 1936 года». Одно из самых страшных свидетельств сталинской эпохи подразумевало начало репрессий родственников (жен и детей от 3-х лет) тех, кто уже был арестован ранее. Похоже, следственная группа по делу Крылова решила постараться и, ревностно претворяя в жизнь новые требования партии большевиков, состряпала заговор, в который сразу «вовлечены» были и мужья и жены — как говорят в народе, чтобы два раза не ездить. Все арестованные жены были домохозяйками, никакого реального вреда причинить не могли, сколько бы ни жаловались на свою несчастную жизнь, но уж очень хотелось чекистам уничтожить побольше тех, кто знал другую — счастливую — жизнь...

Есть, конечно, в деле В.Н. Крылова и другие странности. Как объяснить, что он оклеветал своих лучших друзей: братьев Нечаевых, Плешакова и других? Почему фактически утащил их на тот свет? Уж если на то пошло, мог ведь устроить неприятности врагам, а не друзьям. Но... «Кроме указанных лиц, я вел контрреволюционные и террористические разговоры в семье своего знакомого — Мацокина, профессора японского языка. Сочувствия с его стороны на мои высказывания я не встречал. С Мацокиным я за последнее время поссорился и до своего ареста месяца три с ним не встречался». Крылов и не мог с ним встречаться — с июля 1937 года Мацокин находился в тюрьме и был расстрелян 10 октября того же года как «японский шпион». А может, Василий Николаевич знал, что Мацокин арестован? Может быть, это о нем говорила Зинаида Викторовна Крылова, упоминая арест «знакомого профессора», и Крылов таким образом пытался помочь Мацокину? Кто знает... Но недруга выгораживал.

Нет сомнений, что дело Крылова велось с применением пыток — достаточно взглянуть на подписи старого япониста в протоколах допросов — хуже их я видел только каракули избитого доцента Трофима Юркевича. Что происходило в камере для допросов Бутырской тюрьмы, несложно себе представить, перечитав, например, солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ». Указание Политбюро ЦК ВКП(б) о применении к «врагам народа» методов физического воздействия было получено чекистами совсем недавно — в июле, и они выполняли его с тем же жаром, с той же беззаветной самоотдачей, с какой арестовывали жен обреченных. Но все люди разные, и не на всех можно было надавить даже так. 16 сентября чекисты устроили Крылову и его друзьям страшное испытание: была проведена очная ставка Василия Николаевича с арестованным и обвиненным им в терроризме Федором Ильичем Нечаевым. Ни одного обвинения Крылова Нечаев на очной ставке не признал и ни в чем не сознался. А Крылов снова подтвердил все.