Александр Куланов - В тени восходящего солнца

То, что судьба товарищей была ему известна, подтверждается полным отсутствием упоминаний о них в известных нам документах. Мы помним, что разведчик В. Ощепков в 1924 году жил у И. Незнайко в его доме в Харбине на Стрелковой улице. А Владимир Плешаков на предсмертном допросе в НКВД в октябре 1937 году называет Незнайко «сотрудником японской полиции» в Харбине и упоминает о своей связи с ним [157] ГА РФ. Ф. 10035. On. 1. Д. П-37962. Л. 26. . К сожалению, такой предрасстрельный оговор был обычной практикой в те страшные годы, но, с другой стороны, во всех виденных мною документах, протоколах допросов бывшие семинаристы всегда «валили» на того, кто был вне досягаемости палачей из НКВД: Трофим Юр-кевич — на друга детства Василия Ощепкова, уже погибшего к тому времени в Бутырской тюрьме, а Владимир Плешаков на Исидора Незнайко, находившегося на территории Китая.

В сопроводительных материалах к документам БРЭМ на Незнайко особо отмечено, что ряд их, «в том числе касающиеся работы И.Я. Незнайко в Маньчжурии в 1945—1954 гг., содержат агентурные сведения, донесения, ФИО офицеров контрразведки министерства государственной безопасности» и «выдаче не подлежат». А всего «заявителю не может быть отправлено больше 10% от дела». Так что о второй, тайной жизни воспитанника Николая Японского в Маньчжурии мы тоже знаем далеко не все и узнаем еще очень не скоро.

К счастью, нам уже довольно много известно о жизни Исидора Незнайко явной, но не менее, чем его секретная деятельность, достойной уважения и изучения. С 1920 и до 1935 года, то есть до передачи Китайско-Восточной железной дороги японской администрации, Незнайко служил старшим переводчиком японского языка при управлении КВЖД. И при белых, и при красных он был попросту незаменим, снова и снова совмещая функции переводчика и разведчика. «За время службы исполнял переводы на всех конференциях, всегда сопровождал Управляющих и представителей Правления при их поездках на юг и в Японию. Принимал участие при переговорах Генконсула СССР в Харбине М.М. Славуцкого с японскими военными и гражданскими представителями. За свою работу заслужил внимание и уважение.

До и после прибытия в Харбин представителей Советского Союза состоял секретным связистом по информации о японцах, в большинстве случаев без получения вознаграждения за свою работу, считая себя, как ина этот раз (выделено мною. — А.К.), обязанным перед Родиной. После передачи дороги японцам остался без службы с апреля 1935 года и тяжело заболел».

К. времени оккупации Маньчжурии японцами подданный СССР Исидор Незнайко был известным на КВЖД человеком, главой большой семьи, но вряд ли, как он сам пишет, «вынужден был, с тяжестью на душе, остаться в Харбине, не выехав в Советский Союз». Причины того, что он остался, нам понятны и лежат на поверхности. Наслышавшись о том, что происходит в Советском Союзе, Незнайко предпочел сохранить жизнь и себе, и своей семье и поступил мудро. В Харбине, в отличие от родины, его сопровождали не только «неоднократные обыски и придирки со стороны японской полиции и агентов жандармерии», но и уважение многочисленной русской колонии. Сохранившийся обрывок безвестной эмигрантской газеты донес до нас дух того времени: «Исидор Яковлевич Незнайко — сплошное “неизве-цио”. Его японская речь немедленно вызывает в представлении присутствующих пышные хризантемы и миндалевидные глазки прелестных гейш. Недаром, даже японцы, знакомясь с И.Я. на улице, в заключение беседы просят его снять шляпу, чтобы убедиться по цвету волос, что он не их соотечественник» [158] Из архива семьи Незнайко. .

Поэтому без службы И.Я. Незнайко оставался недолго, заняв должность переводчика японского языка в Городском управлении и пробыв в ней до марта 1941 года. Еще раз дадим слово нашему герою: «Служба была, конечно, с японцами нелегкая, приходилось терпеть и стремиться всячески защищать соотечественников и русские дела. Ясно, я с самого начала и до конца симпатиями со стороны японцев не пользовался и повышения по службе не имел, да и не стремился искать их, так как знал, что от японцев это можно заслужить лишь в том случае, когда будешь служить японцам. Быть их агентом, продавать и предавать русских подобно Грибановскому [159] Возможно, имеется в виду Грибановский Никандр Иванович — сын полковника Сибирского казачьего войска, в прошлом — подъесаул лейб-гвардии Сводного казачьего полка. В эмиграции в Харбине состоял в Обществе офицеров гвардии Дальнего Востока, был членом правления Восточного казачьего союза. Умер после 1932 г. Брат — Виктор, также казачий полковник, был начальником охраны маньчжурской экспедиции Н.К. Рериха в 1934—1935 гг. Умер в 1938 г. (последние два слова вписаны в протокол другими чернилами. — А.К.)».