Николай Коняев: Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год

Говорят, что Ленин был широк.

Да… Он был широк в том смысле, что любая форма правления была хороша для него, пока гарантировала ему власть.

Сейчас уже редко вспоминают, что большевики, свергнув правительство Керенского, скомпрометировавшее себя полной неспособностью к управлению Россией, идею демократических выборов в Учредительное собрание, которое и должно было определить государственное устройство России, не отвергли.

И именно это и определило достаточно индифферентное отношение правых эсеров, меньшевиков и кадетов к Октябрьскому перевороту. Именно потому и не встретил Октябрьский переворот должного сопротивления, что был нужен не только большевикам, прорвавшимся к власти, но и их политическим оппонентам.

Мысль, при всей ее парадоксальности, отнюдь не абсурдная.

Запутавшись в интригах, в предательской, по отношению к России, политике, лидеры партий, входящих в состав самозваного Временного правительства — ни в одном своем составе оно не обладало достаточной легитимностью! — рады были свалить ответственность за развал страны, за собственные просчеты на авантюристов-большевиков.

Последствия же оппоненты большевиков по своему легкомыслию не склонны были драматизировать. Разношерстая толпа нацменов, окруженных, как их изображали карикатуристы, полупьяными матросами, не казалась прожженным политиканам слишком уж опасной. По их расчетам, большевики, не вписавшись в картину «цивилизованной» жизни, неизбежно должны были сойти с политической арены.

Политически все было верно в этих расчетах.

Кроме одного…

Прожженные политики не учли, что во главе их противников стоит Ленин, который считает соблюдение правил и договоров необходимым только до тех пор, пока эти правила работают на его власть.

Пока выборы в Учредительное собрание не состоялись, пока неизвестно было, к каким результатам они приведут, Ленин соглашался не вести борьбу с Учредительным собранием.

Но пришло 25 ноября 1917 года.

Выборы в Учредительное собрание состоялись, и большевики потерпели на них серьезное поражение. Они получили всего 25% голосов, которые гарантировали им лишь 175 мест в Учредительном собрании, в то время как эсеры, получившие 40,4% голосов, обеспечили себе более 300 мест.

Можно было утешиться, что кадеты набрали всего 4,7% голосов, но большевикам такое утешение не подходило. Ленину нужна была не социалистическая власть в России, а своя власть…

Реакция большевиков на результаты выборов в Учредительное собрание была мгновенной и совершенно неожиданной для их политических конкурентов.

25 ноября в Петроград прибыл выписанный Лениным 6-й Тукумский полк.

26 ноября сводная рота латышских стрелков взяла на себя охрану Смольного.

27 ноября большевики, закрепляя свою власть в городе, проводят Г.Е. Зиновьева на пост председателя Петросовета (взамен Л.Д. Троцкого) и уже на следующий день издают декрет о закрытии газет, «сеющих беспокойство в умах и публикующих заведомо ложную информацию».

Кроме этого, Ленин, Троцкий, Глебов, Стучка, Менжинский, Сталин, Петровский, Шлихтер, Дыбенко, Бонч-Бруевич тогда же подписали декрет «Об аресте вождей Гражданской войны против революции». В декрете говорилось, что «члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов».

В этот же день, после торжественной присяги на верность советскому правительству сводного батальона латышских стрелков, Петроградский ВРК начал аресты руководящих деятелей ЦК партии кадетов.

Насколько бесправны были арестанты, видно из того, что члены ЦК партии кадетов, депутаты Учредительного собрания Ф.Ф. Кокошкин и А.И. Шингарев вскоре после роспуска Учредительного собрания были убиты без суда и следствия.

3 декабря приказом №11 по Петроградскому военному округу было объявлено об упразднении всех «офицерских и классных чинов, званий и орденов», а 6 декабря, уже после роспуска Петроградского военно-революционного комитета, управляющий делами Совнаркома Владимир Бонч-Бруевич доложил Владимиру Ильичу Ленину о панике, царящей среди руководства партии, напуганного всеобщей забастовкой госслужащих.

— Неужели у нас не найдется своего Фукье-Тенвиля, который привел бы в порядок контрреволюцию? — гневно воскликнул тогда Ленин.

Такой человек в партии нашелся.

Это был завернутый в длинную шинель Феликс Эдмундович Дзержинский…