Отто Бисмарк - С русскими не играют

ф. Бисмарк ».

Договор, который мы заключили с Австрией для совместной защиты от русского нападения, является publici juris (общеизвестным).

О заключении же этими державами такого же оборонительного союза против Франции доступных сведений нет.

Австро-германский союз не несет в случае войны с Францией (которая в первую очередь угрожает Германии) тех гарантий, какие он дает в случае войны с Россией, более вероятной для Австрии, чем для нас. Между Германией и Россией нет такого расхождения интересов, которое содержало бы зачатки непримиримых конфликтов и разрыва. Наоборот, совпадение интересов в польском вопросе и последствия традиционной династической солидарности в противоположность стремлениям к перевороту дают все основы для совместной политики обоих кабинетов. Эти основы ослабила десятилетняя фальсификация общественного мнения, осуществляемая русской прессой, которая в читающей части населения порождала и питала искусственную ненависть ко всему немецкому. Царствующая династия вынуждена с этим мнением считаться, несмотря на то что император желал поддерживать дружбу с Германией.

Но едва ли русские массы настроены против немецкого влияния более враждебно, нежели чехи в Богемии и Моравии, словенцы на территории бывшего Германского союза и поляки в Галиции [80]. Правильно сказать, что, остановив свой выбор на союзе с Австрией, а не с Россией, я ни в какой мере не закрывал глаза на сомнения, затруднявшие этот выбор. Я считал, что необходимо, как и раньше, длить добрососедские отношения с Россией, наряду с нашим оборонительным союзом с Австрией, ибо у Германии нет гарантии, что избранная ею комбинация не потерпит крушения, но зато есть шанс сдерживать антигерманские стремления в Австро-Венгрии до тех пор, пока германская политика не разрушит моста между Берлином и Петербургом и не вызовет непреодолимого разрыва между Россией и нами. Пока такого необратимого разрыва нет, Вена будет в состоянии усмирять элементы, враждебные или чуждые союзу с Германией. Если же разрыв или даже полное охлаждение между нами и Россией будут казаться непоправимыми, то и у Вены вырастут претензии, которые она и предъявит своему германскому союзнику. Во-превых, она потребует расширить casus foederis (оговоренное условие союза), который до сих пор, согласно опубликованному тексту, распространяется только на защиту от русского нападения на Австрию; во-вторых, Вена попросит подменить указанный casus foederis защитою австрийских интересов на Балканах и на Востоке, что с успехом пыталась сделать даже наша пресса. Логично, что у жителей Дунайского бассейна имеются потребности и планы, которые выходят за нынешние границы Австро-Венгерской монархии. Конституция имперской Германии показывает путь, на котором Австрия может достичь примирения политических и материальных интересов, существующих между восточной границей румынской народности (Volksstamms) и Каттарским заливом. Однако в задачи Германской империи не входит жертвовать своим статусом и кровью своих подданных для исполнения желаний соседа. Германии необходимо сохранение Австро-Венгерской монархии как независимой, сильной великой державы, прежде всего для общеевропейского равновесия. Только ради этого в неизбежном случае мир страны со спокойной совестью может быть поставлен на карту. Вене все же следовало бы воздержаться от попыток сверх этой гарантии выводить из договора о союзе требования, которые не предусмотрены при его заключении. Непосредственная угроза миру между Германией и Россией едва ли возможна иным путем, чем путем искусственного нагнетания или в результате тщеславия русских или немецких военных вроде Скобелева, которые, прежде чем слишком состарятся, желают войны, чтобы как-то отличиться. Чтобы думать и утверждать, будто германская политика руководствовалась воинственными тенденциями, заключая австрийский, а затем итальянский оборонительный союз [81], необходима невероятная степень глупости и лживости общественного мнения и печати России. Лживость здесь имеет польско-французское происхождение, а глупость – скорее русское. Польско-французская хитрость одержала на почве русского легкомыслия и невежества победу над недостатком ловкости у нас. В этом (зависит от обстоятельств) заключается сила или же наоборот – слабость германской политики. Но чаще всего честная и открытая политика успешнее старомодных хитросплетений, однако для ее успеха необходима большая доля личного доверия, которое легче утратить, чем приобрести.