Морис Симашко - Искупление Дабира

Он засмеялся, поднял высоко над головой кувшин и бросил его с размаху туда, в воду с тусклыми огнями. Глухой удар и звон покатившихся осколков услышал он.

Отличат ли люди через тысячу лет черепки его кувшина от других черепков? Что останется от него самого, которому Великий Гончар придал столь смешную и уязвимую форму?..

Подобно летучей мыши ощущал во тьме он глиняные заборы. Ослиный вопль наполнял землю. Царственный Мерв со всеми четырьмя рабадами исходил стенанием, подняв бессмысленный лик к звездам. Стража с заходом солнца свела ворота, и в путанице дувалов остался он по эту сторону.

Дом его старого собеседника-устада имеет в мире особенный знак. Все благоухание земли заточено в круг. Запах преобладает тут, вытесняя звук и форму.

Мастер цветов -- устад -- укладывает его на тахту. Звезды укрываются за черные причудливые листья, и лишь гроздья винограда светятся изнутри, переполненные солнцем. Холод воды хочется ощутить пылающими ладонями. Он встает и идет во тьме к сардобе, что в углу двора.

-- Каждодневно этот человек бывает в доме Гонителя...

Он распознает тень на айване. Это тихий садовник-шагирд с вечной тоской в глазах, бывающий у устада. Они сейчас думают, что он спит в саду, и устад успокоительно поднимает руку.

-- Мысли его заняты звездами, и нет ему дела до нас...

Слова шелестят в жарком ночном безветрии, и круг замыкается. Ему становится смешно, ибо всегда предполагал он о причастности мастера цветов к гонимому учению. Достаточно было увидеть глаза устада, когда читалась касыда растворившегося среди людей мятежного факиха.

Не стыдно ли тебе фальшивое слагать, И фимиам курить, и в каждом слове лгать9

Мудрый, одержимый факих Насир, чьи писания взбудоражили мир, был как ребенок. Он любил справедливость до такой степени, что закрывал глаза на все, что не соответствовало его идее. Заяц так делает, когда некуда бежать от стрелка.

И вот теперь этот сумрачный шагирд. Мастер цветов провожает султанского садовника, и в двух шагах от сардобы проходят они. А он поднимает охлажденные водой руки над головой. Так, на локтях, вползает он обратно на тахт и засыпает, усмехаясь в мокрую бороду.

----

Насир Хисроу. Касьвда (перевод И Сельвинского).

Благоухающий круг надламывается, а где-то сбоку проступает кровь. Неужто у этого тихого шагирда, как у прочих батинитов, нож в рукаве?..

V. ОТКРОВЕНИЕ ШАГИРДА

Нечто мешает держать под рукой корзину с рассадой, и он сдвигает к локтю горячее железо. Дейлемский нож всегда с ним. Тьма полна сомнений, и не остывает лицо. Здесь он встретил женщину из другого мира. Она шла по улице, нагибаясь всякий раз за урюком.

В ледяных горах, где уснул он, лежала она рядом. Земной запах ее был ощутим, и плакал он, освобожденный, уткнувшись ей в грудь. Когда случилось такое потом с большегубым фидаи, тот шепнул, что давно уже знает ее. О гябрском "костре греха" говорилось между ними...

Отпавшее от дерева в уличную пыль считается божьим достоянием. Подув на плод, женщина опускала его в подвязанную к поясу суму. Лишь у ворот рабада приоткрылось покрывало, и страх исказил ее рот. Он бросился следом, но ее нигде уже не было...

Полнится ладонь, и дейлемское железо чувствует он всем своим телом. Сразу пропадает сомнение, и устойчивым опять становится мир. Нет ничего, кроме Тайны. И, поправив корзину с рассадой, идет он дальше.

* ГЛАВА ТРЕТЬЯ *

I. ВАЗИР

О разборе государем обид, правосудии и упражнении в добром житии... Неизбежно государю раза два в неделю разбирать жалобы на несправедливости, наказывать обидчиков, лелеять беспристрастие и, творя правосудие, выслушивать народ самолично, без посредника; заявления, которые поважнее, пусть доложат, а он на каждое даст приказ. Когда распространится по государству этакий слух, все обидчики устрашатся, прекратят насилия, и никто не осмелится из-за страха наказания совершать своеволие... 1

-----

1 Сиасет-намэ, с. 16.

Неисполнимо такое. Огромно государство, и нет в нем правоверного, который не считал бы себя обиженным, а если имеет что-либо, то желает вдвойне и втройне. Коль допускать к государю каждого, то все люди превратятся в жалобщиков, не говоря уж о -бати-нитах, которые вместе с притворной жалобой могут спрятать в рукаве нож.

Тем не менее для пользы государя и подданных написано здесь это, потому что не так важна правосудность, как слух о ней. Пусть сделает государь одному кому-либо справедливость, и все остальное недоброе в государстве свалят на ослушников его воли. Когда султан Ма-суд Газневид пошел походом на подвластный Гурган, то при входе туда всенародно повесил погонщика из своего войска. Тот, встав на слона, рвал тутовые ягоды с дерева тамошнего райята. Зато с одного только Амуля была потом потребована тысяча тысяч золотых динаров, не считая ковров и одежды. Жители, у коих не было и двадцатой части требуемого, сами собой пошли в море и утонули. Но, зная уже твердость султана в отправлении правосудия, никто не назвал его несправедливым, и все славили султана. Когда же принялись топтать эту страну слонами, то к султану Масуду привели старика со старухой и их дочь-вдову с жалобой. Он самолично обласкал их, дал денег и припасов, повелев выстроить для них новый дом. На собственных руках при народе подержал он малого ребенка вдовы. Все неукоснительно исиолнили, и один лишь этот дом вдовы остался стоять во всем Гургане. Не по закону содеялось в том краю, нc в поступке Масуда видна державная мудрость...