Федор Успенский - История крестовых походов

Все три ополчения северной и средней Франции направились через Италию, где папа Урбан благословил их предприятие, причем Гуго Вермандуа получил из рук римского епископа священную хоругвь [56].

Из южной Франции составилось ополчение под главенством Раймунда, графа Тулузского [57]. Он уже ранее прославился в войнах с арабами и обладал всеми качествами народного вождя. Стотысячный отряд и строгая дисциплина снискали уважение графу Тулузскому в Греции и в Азии. Он шел через Альпы к Фриулю и потом берегом Адриатического моря через Далмацию. Граф Раймунд Сен-Жиль играет странную роль среди других предводителей крестоносного ополчения. В нем мало энергии, мало предприимчивости; он как бы сам упускал из рук свое главенство и отдавал его другим.

Французские крестоносцы, избравшие путь через Италию, не успели все переправиться в Византию до наступления зимы. Часть их зимовала в Италии. Этому обстоятельству следует приписать движение, появившееся в южной Италии в начале 1097 г. Князь Тарентский Боэмунд [58], сын Роберта Гвискара [59], владел маленьким княжеством, не удовлетворявшим его честолюбию и не соответствовавшим его военной славе. Он вошел в переговоры с оставшимися в южной Италии толпами крестоносцев и убедил их примкнуть к нему и под его начальством начать поход. Значение Боэмунда Тарентского особенно усилилось тем, что с ним соединился для похода его племянник Танкред [60], замечательнейшее лицо Первого похода. Южно-итальянские норманны, самые опасные враги Византии, не один раз уже считавшиеся с ней из-за обладания Далмацией, вносили, в лице своих представителей Боэмунда и Танкреда, новый мотив в крестоносное движение – политические счеты и вражду к Византии. Силы норманнов могли равняться по качеству с силами французских рыцарей. Но предводители их были кроме того чрезвычайно коварны и корыстолюбивы. В особенности Танкред не мог переносить их присутствия, держался во всем походе недоверчиво и не хотел подчиняться выгодам общей пользы. Зимой 1096 г. норманны были заняты общим делом – войной с Амальфи [61]. Боэмунд воспользовался случаем, сосредоточившим в одной местности норманнских рыцарей, и убедил их, что лучше искать счастья в отдаленных землях, чем терять время в осаде Амальфи. Так князь Боэмунд стал во главе южно-итальянских и сицилийских норманнов, вместе с тем в Первый крестовый поход вносился мотив сведения политических счетов с Византией. Все перечисленные отряды преследовали совершенно самостоятельные цели. Общего плана действия и главнокомандующего не было. Даже части отрядов и отдельные рыцари нередко переходили от одного вождя к другому.

В Константинополе заблаговременно получались сведения о движении князей, о числе их войска и направления, какого они держались на пути в Азию. Само собой разумеется, точных известий не могло быть: доносили, что крестоносцев более, чем звезд на небе и песка на берегу моря, подозревали у некоторых вождей враждебные намерения относительно самой столицы Византийской империи. Царевна Анна Комнина так передает впечатление, произведенное крестоносным движением: «Разнеслась весть о нашествии бесчисленных франкских ополчений. Император испугался, ибо знал, каков был этот народ – неудержимый в порывах, неверный данному слову, изменчивый. Не без основания, предвидя важные затруднения, он принял свои меры, чтобы быть готовым встретить вождей крестоносного ополчения» [62].

Византийское правительство упрекают в том, что оно своим недоверием и интригами парализовало действия крестоносцев и одно должно нести ответственность в неуспешности всего предприятия. Вместо того, чтобы вместе с вождями Первого похода идти против турок-сельджуков, император Алексей, говорят, довел до крайних пределов подозрительность и думал извлечь личные выгоды из крестового похода. В дальнейшем изложении мы будем иметь возможность судить о взаимных отношениях византийского правительства и вождей крестового похода; теперь же заметим, что византийцы и крестоносцы иначе понимали весь ход отношений, из чего возникали крупные недоразумения и промахи со стороны тех и других. На первых порах Алексей остановился на мысли – пользуясь разобщением вождей и отсутствием между ними такого руководителя, который заправлял бы всем походом, не допустить, чтобы все отряды в одно и то же время собрались около Константинополя; наблюдать особо за каждым вождем, как скоро явится он в пределах Византии, и стараться по возможности скорее переправить его на азиатский берег. Знакомясь отдельно со свойствами и характером каждого предводителя, Алексей вступил с некоторыми из них в приязнь и завязал дружбу, вследствие чего должен был измениться и его взгляд на поход. Тогда открылась возможность поставить вопрос, чтобы все завоевания, которые могли бы сделать крестоносцы у турок, переходили к византийскому императору и чтобы вожди предварительно дали в этом присягу.